Мой труп
Шрифт:
«Чтоб ты сдохла, сука!»
Только в аэропорту она поверила, что Андрей был там - за запертой дверью моей спальни. Поверила в мою серьезность. В серьезность его намерения - остаться со мной в этом городе. «Красная юбочка» - не повод не приезжать в аэропорт. Рита поверила, что проиграла, и выплюнула в злобе: «Чтоб ты сдохла, сука!»
Все. Занавес падает. Режиссер выходит на поклоны. Он горд. Роль выстроена как по нотам.
– А когда Андрей не приехал в аэропорт, Рита взбесилась.
– Я уже не спрашивала. Я сверяла ответ.
–
– Убей меня, - улыбнулась я Жене, - но Рита не убивала его. Жаль, она будет последней, кто подтвердит мое алиби. Она будет первой, кто обвинит меня. Потому что второй обвинят ее.
– Да, Рита уехала с нами, - безжизненно сказал Женя.
– Мы все считали, что Андрей остался с тобой… Знаешь, я ведь могу не говорить милиции, что считал так, - предложил мне «хороший парень».
– Без разницы. Достаточно того, что ты уже сказал это всем. Кто-нибудь скажет. Не ты, так другие. Арина точно. И Янис. Он всегда говорит правду. И Сашик. Он всегда говорит то же, что Ян.
– И Рита. И Доброхотов скажет, наверное.
– Достаточно, - хмыкнула я.
– Я в западне. Это я убила Андрея. Из ревности. К той же Рите. Чем не конфликт? Мы были вместе, потом он женился. Он был женат на другой, и не разводился с ней, только обещал мне. А я устала ждать. Мне тридцать четыре года!
– Не понимаю тебя… - сказал Женя.
– Чего ты опять не понимаешь?
– Как ты можешь улыбаться, когда он там… мертв?!
«Хороший парень» отошел от двери и аккуратно поставил излеченную этажерку на прежнее место.
– Лучше бы ты умерла. Все равно ты все время кончаешь с собой, - сказал он - убежденно и тихо.
– Женя…
Он взял клей, увернувшись от моего взгляда, помолчал, пережидая приступ.
– Прости, - прошептал.
– То, что ты предпочел бы видеть мертвой меня, - нормально.
Но Женю не интересовало мое прощение, мое понимание.
– Андрей не простил бы. Он говорил, все не так… ты пытаешься покончить с собой, не потому что не хочешь жить.
Я интересовала его только в контексте Андрея. Как и раньше, он не слышал меня, не видел меня.
– А почему?
– Не то чтобы ты жить не хочешь… - Его голос выравнивался.
– Ты просто не видишь для этого повода. А неудавшееся самоубийство - как бы повод жить дальше.
– Он бездумно закручивал колпачок на клее, не замечая, что тот закручен. Все крутил и крутил.
И, в отличие от Жени, я понимала его. Простейший театральный прием - поскорей сосредоточиться на какой-то неважной детали. Не на починке ножки, так на смысле моей жизни… глазами Андрея.
Он честно пытался увидеть меня влюбленными
– Андрей говорил, ты из тех, кому обязательно нужен смысл. Вот есть люди, они просто живут…
– «Люди для жизни».
– А тебе непременно нужно знать зачем, почему. Зачем тебе это?
«И живут же другие без великих идей,– отозвалась эхом Арина.
– Почему мы не можем жить, как люди?»
– Издержки профессии. Не думала я, что Андрей так хорошо…
– Видишь. Он знал тебя лучше, чем ты думаешь!
И помнил меня лучше, чем я.
В лунное лето после развода, когда, поутру, он заметил шрам на моей руке и спросил понимающе: «Вены резала? Неужели от несчастной любви?» - я усмехнулась. «Тот зарубцевался давно, - показала я Андрею запястье.
– Этот от бессмысленности жизни».
Еще в детстве, гуляя по Байковому, я верила, что ценность человеческой жизни определяется памятником после смерти. Позже мысль о памятнике трансформировалась в тезис о «памятнике нерукотворном»: главное, не как ты живешь, а зачем. Виртуозная игра, дорогие костюмы, блистательные диалоги, закрученный сюжет, феерические спецэффекты - дешевка, если у спектакля нет идеи!
Я никогда не боялась смерти. Смерть - это не самое страшное в нашей жизни. Я пуще смерти боялась прожить жизнь бессмысленно.
«По-моему, я пошла не туда…» - сказала я Андрею девять лет назад.
Страшно ошибиться с жанром своей жизни. Страшно перепутать свою жизнь с чужой. Страшно проникнуться жанром времени… и так легко! Особенно, если ты склонна идеально улавливать жанр.
– Женя, скажи, - спросила я с внезапною страстью, - зачем ты вообще поступал в театральный?
Почему мне казалось, что я заранее знаю ответ?
– Мы с Андреем дружили со школы. Мы решили поступать вместе…
– Женя, нельзя жить за компанию. Ты хоть понимаешь, что не должен был быть актером? Ты должен был чинить этажерки, жевать колбасу, рожать детей. А не трахать с Фирстовым девок на пару!
– Он тебе рассказывал это?
– Как вы отбирали шестнадцатилетних девиц для фотосессии? Поспорили, кто больше. Андрей выиграл. Ни одной девственницы. Что, не вписывается в версию о великой любви?!
– Ты не понимаешь. Нам с ним всегда было весело… Мы всегда… Какое вообще твое дело?!
– Мое!
Я взбудораженно прошлась по гостиной, переступая через кипы журналов и связки газет. В гостиной царил еще худший бедлам, чем с утра. Может, потянет на ограбление?
Спать не хотелось. Жить тоже. Умирать хотелось примерно так же, как жить. Страшно хотелось сделать хоть что-то… Немедленно!
Я вытянула руки и сделала «мостик». Кости удивленно заныли.
– С ума сошла?
– серьезно спросил меня Женя.
Я выпрямилась и стала энергично распихивать хлам по шкафам.