Мой учитель
Шрифт:
Однако он, всегда такой решительный, на сей раз задумался, прежде чем сказать «да» или
«нет».
Перевести на язык цифр находчивость ребят было невозможно, а семьдесят пять
действительно почти в четыре раза больше двадцати! Но Антон Семенович и все мы знали на
примере завоевания Куряжа, что двадцать могут победить семьдесят пять.
– 26 –
— Возьметесь ли вы руководить осуществлением этого проекта? — спросил Антон
Семенович меня.
—
можно закончить подготовительные работы, а там увидим...
К пяти часам, когда пришел Антон Семенович, все уже было подготовлено к пуску
станции. И вот наступил решающий момент — уже завели и прогрели двигатель, надели
ремень на шкивы трактора и генератора. Беленький плавно включил сцепление, и генератор
спокойно заработал на холостом ходу. Теперь надо было включить сеть, осторожно,
постепенно увеличивая нагрузку. Но у рубильников стоял механик электростанции,
обозленный вмешательством колонистов в дела, затрагивавшие его личные интересы. Он
включил всю нагрузку сразу. Двигатель трактора, как бы надорвавшись, запнулся и тотчас
начал уменьшать обороты. Вспыхнувший во всей колонии свет стал тускнеть. По
испуганным взглядам ребят я понял, что они растерялись. Антон Семенович крикнул
Беленькому что-то ободряющее. Тот пришел в себя и быстрым движением руки поставил
рычаг газа в положение наибольшей подачи. Двигатель начал прибавлять обороты. Свет в
лампочках становился все ярче и ярче. И вот они уже горели почти так же ярко, как при
двигателе в семьдесят пять сил!
Только сейчас мы заметили, что вокруг собрались все колонисты и служащие. И когда
наконец стало совершенно ясно, что свет есть и будет, раздались крики, смех, дружные
аплодисменты. Никто не расходился до самого сигнала на ужин, который сегодня надолго
задержался.
А через час Антон Семенович на общем собрании объявил благодарность Беленькому
и его помощникам. Он радовался инициативе, технической смекалке и смелости своих
воспитанников.
РАБОЧИЙ ДЕНЬ АНТОНА СЕМЕНОВИЧА
Антон Семенович свой рабочий день начинал обычно с девяти часов, когда сводные
отряды уже работали в поле, в саду и на усадьбе колонии. Никаких портфелей и папок он с
собой не носил: прекрасная память заменяла ему и блокноты, и инструкции, и всякие
справочные материалы. Но часто его можно было видеть со стопкой книг и журналов
подмышкой. Сегодня же, кроме книг, он держал в руке небольшой сверточек. Выходя из дому,
Антон Семенович
и которая нежно заботилась о сыне.
Как всегда аккуратно, по-военному одетый, Антон Семенович прежде всего
направился в канцелярию, помещавшуюся на втором этаже главного здания колонии. К этому
времени комендантский отряд уже навел во дворе порядок, а ребята-садовники полили и
подчистили цветочные клумбы.
В канцелярии Антона Семеновича встретил улыбающийся Тося Соловьев,
исполнявший обязанности курьера. Таких курьеров, или, как их у нас называли,
«канцелярских крыс», было двое, но второй — Петя Романов (Зайцев), друг и приятель Тоси,
— лежал в больничке после сильного приступа малярии.
— Доброе утро, Тося! — сказал Антон Семенович.— Позови ко мне Евгению
Александровну и Семена Лукича, а потом сходи в комнату для приезжих и узнай, встал ли
Сидор Иванович.
Наш бухгалтер Евгения Александровна Пышнова и заведующий хозяйством Семен
Лукич Рогданович уже ждали курьера и пришли незамедлительно. Начался обычный
разговор о деньгах, чеках, переводах, ассигнованиях, сметах, покупках... Вбежавший Тося
доложил, что Сидор Иванович встал сегодня очень рано и куда-то ушел со старшим
Чевелием (Жевелием). Деловой разговор по хозяйственным вопросам продолжался, но мысли
Макаренко нет, нет, да и возвращались к Сидору Ивановичу и Мите Чевелию, старшему
– 27 –
колонисту, известному не только своей хорошей рабочей инициативой, но и умением ловко
подшутить над кем угодно.
Сидор Иванович Халабуда был председателем Комиссии помощи детям (Помдет). О
нем и о наших взаимоотношениях с ним следует рассказать поподробнее.
Сразу же после переезда в Куряж колония начала испытывать финансовые
затруднения. Больше всего огорчений доставляла нам Комиссия помощи детям,
финансировавшая более половины наших расходов по смете. В «Педагогической поэме»
рассказано, как ребята выкачали из Халабуды деньги на одеяла. Но «выкачивать» из него
приходилось буквально все. Халабуда был совершенно неопытен в вопросах воспитания и не
очень-то разбирался в нуждах колонии. Но это бы еще полбеды. Человек мягкий и
простосердечный, он попал под влияние разного рода дельцов, вертевшихся вокруг Помдета.
Они вовлекали доверчивого и честного Халабуду во всевозможные аферы, сомнительные
предприятия, и он забывал о колониях, месяцами не выдавая им причитающихся денег.