Мой учитель
Шрифт:
кудрями Швеца, стала угощать своего ухажора плодами из отцовского сада, и он,
воспользовавшись ее доверием, за ее спиной набрал себе, как вы видите, двадцать отборных
яблочек. Конечно, мы все не прочь залезть в сад — кто из нас не бывал грешен! — но с этим
надо бороться. И наказать надо обоих. Но Швецу за такую мелкую подлость, как обман
– 33 –
девушки, недостойный колониста, я предлагаю усилить наказание: во-первых, остричь ему
кудри, чтобы
от них подарки!
Предложение Белухина — остричь кудри — привело Швеца в полное смятение. Со
слезами на глазах и с дрожью в голосе он стал уверять общее собрание и Антона
Семеновича, что больше никогда не то что на яблоки, но и на Катю не посмотрит!..
По выражению лица Антона Семеновича нельзя было сказать, поддержит ли он
Белухина или пощадит Швеца. Ему хотелось, чтобы ребята сами пришли к определенному
решению. Он выступил только в конце обсуждения.
— Вася, наш комендант, конечно, мастер своими кудрями девушкам головы кружить,
— сказал Антон Семенович, — но свои обязанности он исполняет хорошо: везде чистота и
порядок, он не корчит из себя какого-нибудь барина или приказчика, а сам, где надо,
действует и метлой, и лопатой, и граблями. Наказать его следует, однако я предлагаю
оставить только второе предложение Матвея — запретить Швецу принимать подарки от
девушек и предупредить его, что в другой раз он будет острижен наголо. В отношении
Бондарчука, по-моему, можно ограничиться запрещением на месяц ходить в деревню. Через
месяц яблоки отойдут, и у него не будет больше соблазнов.
Общее собрание согласилось с Антоном Семеновичем. Швец был счастлив: страшная
угроза миновала.
Сидор Иванович с большим интересом прослушал обсуждение всей этой истории, но
когда собрание перешло к следующему вопросу и командир сводного отряда Перцовский
доложил об опоздании на работу Чевелия, Халабуда почувствовал себя неловко. Антон
Семенович, как и обещал Новикову, на стал расспрашивать о причинах митиного проступка,
но заявил, что проступок этот тяжелый, и предложил лишить Чевелия на месяц права
исполнять должность помощника дежурь кого воспитателя, которая считалась весьма
почетной. Митя не стал оправдываться и принял наказание как вполне заслуженное.
Собрание продолжалось. Поднялся Семен Лукич и попросил слова.
— Скоро ребята начнут учиться в школе, лето на исходе, а у нас очень плохо обстоит
дело со столами, стульями и другой мебелью для школы,— сказал он.
Антон Семенович спросил, какой же выход из положения предлагает
тот ответил, что надо просить Комиссию помощи детям оплатить из причитающихся нам по
смете средств хотя бы расходы на материалы — доски, гвозди, клей; тогда мастерские
колонии быстро сделают сами недостающую мебель.
Все мы вопросительно поглядывали на Сидора Ивановича, ожидая, что он скажет.
Сидор Иванович сделал, однако, вид будто слова нашего заведующего хозяйством никакого
отношения к нему не имеют. Тогда ребята, считая момент самым подходящим, приступили к
осуществлению своего плана – «подцепить Халабуду на крючок». Встал Алексей Новиков и
сказал:
— Тут в одном деле требуются ваши разъяснения, Антон Семенович.
— А это дело к мебели для школы имеет какое-нибудь отношение? – спросил Антон
Семенович, догадываясь, что сейчас начнётся атака ребят на Халабуду, что выступления и
Семёна Лукича и Новикова заранее подготовлены.
Новиков на мгновение замялся, а потом весело ответил:
— Самое что ни на есть прямое!
— Ну, тогда говори...
— Митя Чевелий доказывает, что сели какой-нибудь наш харьковский начальник
приедет, то он имеет право без вашего, Антон Семенович, ведома или без ведома дежурного
дать любое распоряжение колонисту и тот обязан это распоряжение выполнить! А по-моему,
– 34 –
тут что-то не так... Приедет, к примеру, зимой кто-нибудь из начальников и скажет:
«Бросайте, ребята, учиться, у меня тут есть дельце поважнее, мне на зайцев сходить охота, а
одному скучно, давайте собирайтесь, ученье подождёт!» Что тогда делать? А некоторые
начальники своими действиями так и показывают, что им до нашего ученья дела никакого
нет. Прямо не говорят, а школу, чем надо, но обеспечивают! И даже в колонии на дисциплину
внимания не обращают... Вот сегодня Митя Чевелий получил распоряжение... — Новиков не
спеша полез в карман, достал справку, которую утром ему предъявил Чевелий, и, помахивая
ею в воздухе, победоносно посмотрел на Сидора Ивановича.
Тот сидел в полном смущении, не зная, что сказать, и отводил глаза. Антон
Семенович, сообразив, что ребята вынудили доверчивого Халабуду написать какую-то
компрометирующую его справку, с улыбкой поглядывал на Сидора Ивановича, сидевшего с
ним рядом, ожидая, как тот выйдет из этого весьма неприятного положения. А Новиков,
продолжая помахивать справкой, с притворной нерешительностью спросил:
— Не знаю, зачитывать этот документик или, может, разорвать?