Мой век – двадцатый. Пути и встречи
Шрифт:
Однажды ночью в августе 1953 года Принц Эрик неожиданно воспылал страстью к телке по другую сторону высокого забора из колючей проволоки. Бедняга попытался перемахнуть через забор, но верхние колючки распороли ему живот. Он упал со своей стороны забора. Наутро его нашли мертвым в луже крови.
В день смерти Принца Эрика я потерял интерес к животноводству. Он был моим чемпионом и гордостью, и я знал, что он незаменим.
Я кое-как продолжал это дело еще год, а потом под влиянием развода и увеличившихся налогов принял решение распродать стадо на аукционе, который
Позже, став главой фирмы ’’Оксидентал петролеум”, я снова занялся этим делом. На ранчо в штате Небраска, названном ’’Остров теней”, фирма ’’Оксидентал” разводит чистокровных черных ангуссов и владеет самым крупным стадом этой породы в мире — около четырех тысяч голов.
Распродав стадо ’’Острова теней”, я решил ликвидировать остатки фирмы ’’Юнайтед дистиллере”. Мысль о продаже антикварного магазина Хаммеров никогда не приходила мне в голову: я был привязан к нему эмоционально, и, кроме того, магазин был основным занятием и интересом в жизни Виктора.
Когда я решил продать спиртовой завод ”Дант”, мой управляющий Кук стал уговаривать меня не продавать фирму, а объявить ее собственностью публики, продав на бирже акции. ”В результате вы получите столько же денег, сколько сможете выручить от ее продажи, и при этом останетесь владельцем пятидесяти процентов акций”.
Признаюсь, предложение Кука звучало соблазнительно, однако у меня не было опыта руководства акционерными компаниями, и мне не хотелось иметь дело с недовольными владельцами акций. Поэтому я без колебаний отклонил предложение Кука, хотя оно было совершенно правильным и сделало бы меня гораздо богаче.
Но я хотел как можно быстрее покончить с делами на Восточном по'бережье и перебраться в Калифорнию, к Френсис, предвкушая безмятежную семейную жизнь среди калифорнийских пальм и буган-вилей с женщиной, о которой мечтал в течение последних двадцати лет.
Как только я получил развод с Анджелой, мы с Френсис поехали на машине в Помону и поженились в доме местного судьи. Мы выбрали Помону, надеясь, что таким образом нам удастся избежать огласки — известие о нашей женитьбе появится только в местной газете и не будет перепечатано лос-анджелесской прессой.
Это произошло 25 января 1956 года в один из самых дождливых дней сезона дождей в южной Калифорнии. Жена судьи, приглашенная в качестве свидетеля, одела свое самое лучшее платье на состоявшуюся перед камином церемонию бракосочетания. Я подарил Френсис два кольца : одно — бриллиантовый солитер в десять карат, а второе -простое обручальное золотое кольцо, которые с того дня она ни разу не сняла с пальцев.
Добрым предзнаменованием счастливых лет жизни с Френсис стало такое событие — вернувшись домой после медового месяца, я обнаружил, что чрезвычайно выгодно купил прекрасную ценную картину.
Перед свадьбой я искал картину, чтобы повесить ее над камином в моем доме в Гринвич-Виллидже вместо висевшей на этом месте русской подделки, написанной директором музея, выдававшим ее за ’’Обрезание Христа” Рембрандта. Как раз перед свадьбой музей искусств
Все обстоятельства продажи этой картины говорили о том, что она не представляет большой ценности. Музей Метрополитен обычно не продает свои шедевры, да и слово ’’школы...” часто означает, что искусствоведы не придают картине большого значения.
Тем не менее картина мне понравилась. Это был очень хорошо выполненный на огромном полотне портрет двух маленьких девочек. Мне нравился сюжет и размер картины — она точно подходила для пространства над камином. Несмотря на сомнения экспертов, я решил ее приобрести.
фже Виктор старался отговорить меня от этой покупки. ”В лучшем случае, это копия, — говорил он. — Если бы это был подлинник, ее постарались бы заполучить все американские и европейские дилеры, да за такие деньги, которые ты не стал бы на нее тратить. Но если бы это был подлинник, музей никогда не поставил бы его на продажу. Забудь о ней, Арманд”.
Дело в том, что слабой и одновременно сильной стороной моего характера является неумение полагаться на чье-либо мнение, не проверив его. Я пошел в музей Метрополитен и, объяснив, что веду исследовательскую работу, попросил в архиве все материалы на сэра Томаса Лоуренса. Меня усадили за большой стол и буквально завалили папками.
Среди документов к картине ’’Дети из семьи Бест” я нашел письмо в музей некоего мистера Пратта. Оказалось, что он купил эту картину в Англии и подарил ее музею. Старая газетная вырезка свидетельствовала о том, что он заплатил за нее самую высокую цену, когда-либо уплаченную за картину Лоуренса.
Это была ценная информация. Я знал, что Чарльз Пратт был партнером Джона Рокфеллера, миллионером и серьезным коллекционером. Если он заплатил за эту картину крупную сумму, то у него, очевидно, были все основания считать, что она подлинная.
После получения этой информации мое решение во что бы то ни стало приобрести эту картину только утвердилось. Я пошел на аукцион с дилером, и мы сели рядом высоко на балконе - я предпочитал, чтобы никто не знал, что я интересуюсь этой картиной и что он представляет мои интересы. Когда я хотел увеличить ставку, я просто дотрагивался ногой до ноги дилера.
Вначале мы получили эту картину за ничтожную цену - 2100 долларов. Но затем кто-то в зале запротестовал, что аукционер не принял во внимание его ставки, и торги возобновились. На этот раз она досталась нам за 2700 долларов.
Я был очень доволен, не имея ничего против того, чтобы картина оказалась копией — это была хорошая, красочная картина, и мне не терпелось повесить ее у себя в гостиной. Я договорился с Виктором, что он организует ее реставрацию.
Когда мы с Френсис вернулись домой после свадебного путешествия, Виктор встречал нас на вокзале. Я был в прекрасном настроении. ’’Поздравляю, — сказал он, — ты купил одну из лучших картин Лоуренса”.