Мой властный миллиардер

Ночь Ева

– Почему?
– Маня ещё раз окидывает очень стройную Настину фигуру.
– И как же тогда тебе удаётся сохранить такую великолепную форму?

– Я танцую, - доверительно сообщает Метёлкина.
– Что касается спорта, то у нас стойкая нелюбовь, которая при взаимодействии вызывает химическую травмоопасную реакцию.

– Когда у нас гости?
– это уже ко мне.

– Как и было запланировано - ровно в полдень. Так что, - делаю я знак убрать бутылку, -объявляю временный сухой закон. Тебе хватит.

Маня пожимает

плечами и делает глоток из почти полного бокала. Хватит, значит хватит. Она не спорит, потому что знает за собой грешок: алкоголь развязывал ей язык и толкал на подвиги, которые с трудом претендовали на звание «милые шалости».

– Павлик звонил. Скоро будет.

– Павлик - это мой папа, - вклинивается в разговор Белка.
– На самом деле его зовут Пабло Хуан Алберто Браво, но мама зовёт его на русский манер.

О, это отдельная песня про великого испанского гранда, которого покорила, завоевала и захомутала Маня.

– Есть подозрения, - вставляю я свои пять рублей, - что Маня вышла за него замуж исключительно из-за фамилии. Как ты понимаешь, Маня выходила замуж дважды, и теперь величается Орловская-Браво. Вечные овации ей обеспечены.

Метёлкина пытается сдержать смех. Краснеет. Затем у неё вырывается вполне культурный чмых, но мама уже приняла боевую стойку - сейчас рванёт.

– Хватит уже позорить меня перед наконец-то твоей девушкой!
– наезжает она на меня бронепоездом.
– Всё совершенно не так, - пытается Маня объяснить Насте, как она докатилась до жизни такой, но Метёлкина уже багровая, щёки у неё как у хомяка.
– Ладно уже, смейся, - даёт отмашку рукой мамуля, и Настю рвёт на части, как лопнувший воздушный шарик.

– Ха-ха-ха!
– заливается она радостным смехом.

– Хи-хи-хи, - вторит ей Белка.

– Тяв-тяв-тяв!
– звонко вступает в трио Цирилла.

– Гм-гм-гм, - прячет за бокалом с шампанским улыбку Маня.

– Слушайте, а вы прикольные!
– хватает воздух ртом Метёлкина.
– По сравнению с этим носки с коноплёй - мелочи!

У Мани алчно сверкают глаза - она хочет крови и подробностей, но, к моему счастью, раздаётся звонок, возвещающий, что кого -то чёрт принёс. В этот раз очень даже вовремя.

Мне как бы не хотелось смакования этой истории со знаменитыми носками. Сейчас как потянется цепочка событий, выплывет неудачная попытка сделки с Синяховским, - и начнётся. Маня слишком близко к сердцу принимает мои неудачи, поэтому я тщательно оберегаю её нервы от ненужных потрясений.

– Папа!
– радостно кричит из коридора Бель.

Ну, вот и славно: комедия продолжается. Я занимаю стратегически важную позицию - за спиной у Насти.

– Только челюсть не теряй, ладно?
– бормочу ей в волосы. Чёрт, как хорошо пахнет. Невольно кладу руки на Настину талию.

– С чего бы?
– пытается возразить она и застывает.

– Ну, собственно, поэтому, - вздыхаю и опускаю лицо, чтобы скрыть смех.

В

столовую вплывают Белка, сам Падло (именно так я называю отчима за глаза) и его преподобная матушка Долорес Мария Консуэло Лердес Браво. Прилетела-таки. Мы вас не ждали, а вы припёрлись, называется.

14. Праздник хорош, если успеваешь вовремя остановиться

Некоторые щенки обладают завидным постоянством. Если им нравится игрушка, они сгрызают её до конца.

Азы собаководства Настя Метёлкина

Я думала, меня трудно удивить. Оказалось - как два пальца об асфальт. Во-первых, мамочкин Павлик оказался ну очень хорош. Красавец. Если приглядеться, вроде ничего особенного: высокий лоб, нос с горбинкой великоват, подбородок тяжеловат. Но пронзительной сини глаза и губы, сошедшие с картин эпохи возрождения, небрежно зачесанные наверх нимбом тёмные волосы делали Пабло Браво нереальным красавцем. Залипательным. Глаз не отвести. А если отвести, то хотелось вернуться назад и проверить: так ли это хорошо, как в самом начале показалось.

У него на висках - благородная седина. Высокий и худощавый, с невероятно красивыми руками: длинные кисти, пальцы, красивой овальной формы ногти. И часы на запястье смотрятся как реклама.

– Насть, будешь так пялиться, устрою сцену ревности, - пихает меня под бок Орловский.
– Маня, кстати, тоже может.

Я старательно отвожу глаза на объект номер два. Она действительно его мать? Может, Пабло подкидыш или усыновлённый?

– Мой муж Павел, моя свекровь Долорес, - представляет мне вновь прибывших госпожа Орловская-Браво.
– Мама, как я рада вас видеть!
– вскакивает с высокого стула она и кидается к свекрови с распростёртыми объятьями.

Сцена картинных объятий. Звучит страстная испанская речь.

– Они друг друга терпеть не могут, - бесстрастно комментирует сзади «голос за кадром» разыгравшееся представление.

– Володя, переводи!
– командует Маня-Алина, и я понимаю, откуда у Орловского растут ноги его властных замашек.

– Мама не доверяет переводу мужа - он может сглаживать углы не всегда корректных выражений доньи Долорес.

– А ты, значит, честный?
– интересуюсь, продолжая наблюдать за театральной постановкой в исполнении семьи Орловских-Браво.

– Почти. Кто я такой, чтобы вбивать клин в пропасть? Сеньора Браво говорит, что ты прекрасно выглядишь, несмотря на свой возраст, - это он матери. Маня улыбается, но я вижу, как опасно сверкают её глаза.

– Скажи ей, что и она не изменилась - всё такая же великолепно пышная.

Пышная - это скромно сказано. Сеньора Долорес тоже привлекала к себе внимание. Во-первых, она была не пышная, а необъятная. Во-вторых, подвижная как ртуть, несмотря на достаточно объёмные формы. Две увесистые дыни и похожий на земной шар арбуз - грудь и живот то есть.