Мой волшебный мир
Шрифт:
– Вот это расклад, – пробубнил я невнятно, опасаясь, что сова и меня заклюет до смерти.
Слава Богу, сова со мной не разговаривала, иначе я бы непременно подумал что свихнулся. Она покружила над поляной и улетела, оставив на земле несколько перьев.
Балерина или то, что от нее осталось, лежало неподвижно. В голубой строгой юбке, белой блузке, колготках со складками на худых ногах. Рядом валялись перчатки и пиджак. Я не знал, что мне делать: бросить балерину или отнести Васо. Недолго думая я решил бежать, но случайно заметил, что на
По большому счету, идти мне было некуда – квартиру я «добровольно» подарил Гулисе, ресторан тоже. К Олесе – совесть не позволяла. Да и мать не хотел расстраивать и впутывать в свои проблемы. Пошел к Матрене. Образ этой старушки всплывал перед глазами и звал меня. Если честно, я думал, что схожу с ума.
Выбираться из лесу довелось недолго – луна освещала все вокруг, и все тот же образ указывал дорогу. Я вышел на околицу и без труда добрался к дому местной чародейки.
Из маленького покосившегося окошка лился тусклый оранжевый свет. Внезапно скрипнула дверь и из нее показалась седовласая голова хозяйки. Матрена ждала меня. Я уже ничему не удивлялся.
Она отворила калитку, хрипло дыша:
– Эх, Русланчик, предупреждала же. Зачем глаза на балерину поднял? Да, не отвечай – знаю я все, знаю.
– Расскажите, что вы знаете? Кто она такая эта балерина?
– Заходи, внучок. Чай уже настоялся, – Матрена, будто нарочно уходила от разговора.
Миновав крохотный дворик, мы поднялись на порожек. Трухлявые дощечки поскрипывали, казалось, вот-вот рухнет все крыльцо. В домишке полы оказались понадежнее, но убогие стены с проводкой поверх обоев взяли свое. – Старый-старый дом.
Матрена усадила меня за стол. Сама села напротив и разливала чай по чашкам.
– Нехорошо ты поступил, внучек. Ох, нехорошо. Лизоньку не проведал, а Олесю проверять вздумал.
Стыдно мне стало. Я сделал глоток.
– Утром пойдешь в Лизе, отнесешь ей яблок, – показывает на ведро рядом с лавкой. Надень ей на палец это кольцо, – и кладет на стол тот самый перстень, что на балерине был.
– Как вам это удалось, в голове не укладывается?
– Мои секреты тебе знать не к чему.
Матрена подула на горячий чай, и я провалился в глубокий сон.
Наутро страшно болела голова, как с похмелья. Матрена всучила мне яблоки, кольцо и при этом попросила ни с кем не говорить о случившемся в лесу. Ни с кем – повторила она и ушла по своим делам.
И я с полным пакетом яблок пошел через поселок, потом вдоль проезжей части в город, а потом по городу к больнице.
К Лизе меня провела дежурная медсестра. В палате кроме Лизы никого не было. На соседней койке лежал матрас в пятнах. Форточка закрыта, кислорода не хватало. Никак не мог привыкнуть к запаху лекарств.
Я придвинул стульчик ближе к кровати и присел, не зная с чего начать. Гостинец положил на тумбочку, а сам вертел яблоко. Лиза смотрела с непониманием. Наверно, уж
– Мне жаль, что так вышло, Лиз. Я верю, ты поправишься.
Лиза не отвечала.
– Я принес тебе не только яблоки – у меня еще кое-что есть для тебя.
Я достал кольцо и надел ей на палец, как просила Матрена.
Лиза приподняла руку и пошевелила пальчиками. Камень засиял, отражая солнечный свет.
– Спасибо, – единственное слово произнесла Лиза и опустила ресницы, погружаясь в сон.
Я смотрел на ее спящее лицо. Щеки на глазах розовели, болезненная бледность исчезала. Она явно шла на поправку.
Проведав Лизу, я направился на работу. Небритый и одетый неподобающим образом, с кашей в голове и парой яблок в желудке.
У проходных стоял черный джип, из которого вышел мне навстречу сам Васо Обезбашидзе.
Выглядел он встревоженным. Без галстука. Под рубашкой сверкала толстая золотая цель и ладанка с изображением Пресвятой Богородицы.
– Я давно тебя поджидаю. Нам нужно поговорить. Дело не терпит отлагательств. Гулиса сбежала и ты должен помочь мне найти дочь.
– Вы ошибаетесь, Васо. Я никому ничего не должен. И ваши проблемы с дочерью меня больше не интересуют.
Я, конечно, погорячился, но меньше всего мне хотелось думать о Гулисе. А вот мысли о балерине проскальзывали. Да что там проскальзывали – вовсю скользили туда-сюда, как фигуристы на льду.
– Руслан, а тебе странным не показалось, что вчера ты обошелся всего лишь легким испугом? Нет? Я мог бы собственноручно пустить тебе пулю в лоб. Но ты мне всегда нравился. Ты перспективный молодой человек, который может сколотить приличный по моим меркам капитал. У тебя еще вся жизнь впереди. Чего бы ты хотел, скажи? Хочешь, я верну тебе назад квартиру и ресторан?
Он ждал ответа.
– Взамен на что? На вашу сумасшедшую дочурку?
– Не язви, – Васо пригрозил пальцем. – Антонина рассказала мне, как ты пытался убежать.
«Рассказала» – значит, она все еще жива, – смекнул я.
– Глупо, мальчик. Глупо! От меня не убежишь. Даю тебе время на размышления. До вечера. А в 18:00 твоя судьба решиться окончательно.
– Васо, неужели на роль вашего зятя нет другой кандидатуры? Дайте Гулисе денег на операцию по увеличению груди, так за ней толпами бегать будут. Она и обо мне сразу забудет. Зачем вы навязываете мне свою волю? Не люблю я ее. Не люблю.
– Будет так, как хочет Гулиса. Или ты женишься на ней, или тебе конец.И запомни – все зависит от тебя. Ты сам строишь свою судьбу. А теперь расскажи мне, где бывает моя дочь? Я разыщу ее и без твоей помощи.
Я назвал пару заведений, где Гулиса любила часто появляться, и попрощался с Васо.
Встречаться ни с ним, ни с Гулисой, и с загадочной балериной-мумией желания не было. Я бы нашпиговал их джип тротилом и взорвал к чертовой матери. Но, как законопослушный гражданин, не имею на это прав, а со вчерашнего дня – и денег.