Мой загадочный двойник
Шрифт:
— Люсия, где бы тебе хотелось поселиться?
— А тебе, милая?
— Где-нибудь у моря. Но я буду счастлива там, где будешь счастлива ты.
— Ты прямо говоришь моими словами. Раньше я думала — и, помню, сказала тебе в первый же день нашего знакомства, — что хочу лишь одного: прочно обосноваться в одном месте и никогда уже не уезжать оттуда. Но на самом деле я всегда хотела этого… — Она взяла мою руку и прижала к своей груди. — И где бы мы с тобой ни жили вместе, здесь всегда будет наш дом.
Ее грудь волновалась под моей ладонью; сердце у
— Прости меня, — выдохнула она. — Ты только не подумай… что мне этого не хочется… мне безумно хочется, но…
— Но?..
— Я была жестока к тебе, жестока и несправедлива: ведь в моих жилах течет кровь Мордаунтов.
— Люсия, милая Люсия, мне все равно, чья кровь течет в твоих жилах. Значение имеет лишь то, что я люблю, обожаю тебя, и покуда ты тоже меня любишь…
— А что будет, если я разлюблю тебя?
— Тогда я умру, — сказала я более серьезно, чем намеревалась. — Но я никогда не пожалею, что любила тебя. И кровь Мордаунтов совершенно ни при чем: просто ты переживаешь из-за пакета. Вспомни, ты же сама говорила: нам ничего не страшно, пока мы вместе.
— Ты бесконечно добра ко мне. Вот когда я буду все знать… Но я все равно хочу остаться с тобой сегодня, только…
— Конечно. — Я нежно поцеловала Люсию. — А можно мы не будем гасить свечу? Я хочу тебя видеть.
— Да, моя дорогая.
Я была бы вполне счастлива просто лежать рядом, но она заключила меня в объятия и притянула к себе.
— Вот он, наш постоянный дом, — сонно пролепетала она, — а когда ты вернешься из Плимута… — Веки ее сомкнулись, губы тронула безмятежная улыбка, и уже через несколько минут она крепко спала.
Но я, пока не погасла свеча, лежала без сна, тихо лаская свою возлюбленную, вспоминая нашу первую ночь, когда большего счастья мне не мыслилось, и мечтая о грядущем блаженстве.
Частная гостиница Даулиша
Вторник, 31 октября 1882
Сейчас соберусь с духом и начну с самого начала, — возможно, это поможет мне решить, что делать дальше.
Прошлой ночью я спала плохо — луна светила прямо в лицо, но задергивать портьеры мне не хотелось — и проснулась с головной болью и без всякого аппетита. На пароме меня сильно мутило, но на душе стало легче, когда я сошла на сушу и зашагала в Неттлфорд по дороге, пролегающей вдоль побережья через широкие луга, — похожая местность простирается за Чалом, только берега там выше и круче. Неттлфорд всегда представлялся мне уменьшенной версией Нитона, с мощеными улицами, почтовой конторой и гостиницей вроде «Белого льва», но оказался крохотной деревушкой, состоящей из десятка домишек, разбросанных вокруг заколоченной церкви.
— Что вам угодно?
— Я ищу дом, где жил доктор Феррарс. Дело было давно, около двадцати лет назад, но, возможно, вы помни…
— Таких здесь нет, — перебила женщина и решительно закрыла дверь; двинувшись дальше, я заметила, как в окне шевельнулась занавеска.
Я дошла до церкви, не встретив по пути никаких других признаков жизни, и остановилась у арочного входа на старое запущенное кладбище. С минуту я задумчиво разглядывала заросшие бурьяном могилы и потрескавшиеся надгробия в пятнах лишайника, а потом внимание мое привлекло имя, похожее на Феррарс.
Я отодвинула засов и толкнула деревянную калитку. Ржавые петли пронзительно заскрипели, к моим ногам посыпались трухлявые щепки. Открылась калитка ровно настолько, чтобы я смогла протиснуться в щель.
Высеченное на камне имя оказалось не Феррарс, а Феннар — Марта Феннар. «Отошедшая в мир иной…» — все прочее обвалилось. Многие надписи было совсем не разобрать, но среди кустов у противоположной ограды, шагах в двадцати впереди, виднелось сравнительно новое надгробие: под наростами лишайника тускло блестел розоватый мрамор. Утаптывая густую траву, я пробралась к нему.
СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ
Розины Мэй Вентворт
род. 23 ноября 1839
ум. 6 марта 1861
горячо любимой кузины
Эмилии Феррарс
МИР ПРАХУ ТВОЕМУ
Описывать последовавшие часы мучительных раздумий не имеет смысла. Я прибыла в контору мистера Ловелла на полчаса раньше назначенного времени, твердо уверенная в одном: я не могу вернуться в Лондон, пока не завладею пакетом и не узнаю, что в нем находится. Я безостановочно расхаживала по приемной под беспокойным взглядом клерка, чьего имени не помнила, пока наконец не услышала быстрые шаги на лестнице.
При виде меня Генри Ловелл расплылся в улыбке, но уже в следующий миг лицо его приняло встревоженное выражение.
— Что-нибудь случилось, мисс Феррарс? — спросил он, проводя меня в кабинет. — Вы так бледны, словно… словно увидели призрака.
Так оно и есть, подумала я.
— Да, я сегодня испытала сильнейшее потрясение… открылись новые обстоятельства, вынуждающие меня еще тверже настаивать на том, что мне необходимо ознакомиться с содержимым пакета.
— Понятно. Но сначала вы должны подкрепиться. Может, бокал вина? Чашку чая? Кусочек кекса?
— Благодарю вас, я ничего не хочу. Мне нужен лишь пакет, оставленный моей матушкой.
— Тогда… вы можете рассказать, что же все-таки произошло?
— Нет, мистер Ловелл, не могу.
Он по-прежнему колебался.
— Мистер Ловелл, — начала я заранее заготовленную речь, — боюсь, вчера я была не вполне откровенна с вами.
— Я так и подумал. Уверяю вас, мисс Феррарс, ни одно сказанное вами слово не выйдет за пределы моего кабинета.
Он с ободряющим видом подался вперед.