Мой желанный враг

Сокол Елена

– Простите, Марк Григорьевич, я позвонила бы раньше, но никто не виноват, что мой сын ночью попал в аварию. – Она всхлипывает. – Я в больнице, и я останусь здесь, с ним.

«Чёрт!» - я опрокидываю бутылочку и проливаю смесь на стол. Трясу рукой, и брызги летят прямо на новую белую рубашку.

– Чёрт! – Кричу уже в трубку.

– Простите ещё раз. – Шепчет она.

– Вы... – Мне хочется крыть её, на чём свет стоит. Не представляю, что теперь делать, и с кем оставить Ярика. – Вы должны меня понять, Ангелина Владимировна! Мне

не с кем оставить сына, и я не могу не поехать. Очень важная сделка. Давайте, я пришлю денег, и вы наймёте сыну лучший персонал? Надеюсь, он поправится.

– Нет, это вы меня поймите, Марк Григорьич. Хотя бы, как отец. – Ледяным тоном говорит женщина. – Мой сын в тяжелом состоянии. Это – мой сын. Мой. И это для меня важнее любой работы. Я сожалею, что подвожу вас, но прийти не смогу. Ни сегодня, ни завтра… я теперь не знаю, смогу ли вообще когда-то прийти.

– Простите. – Произношу я.

И в трубке раздаются гудки.

Поворачиваюсь.

– Придётся подождать ещё. – Говорю Ярославу.

Тот начинает сучить ножками и стучит погремушкой по стулу.

– Может, пюре? – Достаю из шкафчика баночку и маленькую ложку. – Мм? Будешь?

Он подпрыгивает, тянет ручки.

– Отлично. – Улыбаюсь я, закатываю рукава на испачканной рубашке и сажусь перед ним. – А со смесью мы разберёмся позже. – Открываю баночку, зачерпываю ложку пюре и протягиваю ему, выписывая в воздухе круги. – Самолёт уже летит, давай открывай ангар!

После кормления я весь в пюре. Лицо, шея, рубашка, брюки. Встаю и подхожу к раковине, вздыхаю, включаю воду. Подставляю ладони под напор воды и вижу, как дрожат мои пальцы. Я снова вижу кровь на своих руках. Она не моя. Это кровь убитых мной людей. Я закрываю веки и ощущаю странное удовлетворение. Наконец-то, они получили по заслугам.

Промокнув руки полотенцем, я беру ребёнка на руки и несу в детскую. По пути набираю номер Ирины.

– Да-а-а, - стараясь казаться томной, она специально растягивает звуки.

– Ира, бросай все дела, бери машину и езжай ко мне в дом.

– Зачем? – Оживляется девушка.

Меня начинает раздражать её непроходимая тупость.

– Ты мне срочно нужна. – Кладу Ярика в кроватку. – У няни Ярослава случилось несчастье, она не сможет посмотреть за ним, пока я буду в командировке, поэтому это сделаешь ты.

– Я? – Теряется Ирина.

– Да.

– Но…

– Меня не будет чуть больше суток, Ира. Я освобождаю тебя от всех дел в офисе, бери машину и приезжай. Ты знаешь, как важна для компании эта сделка, и я не могу не поехать.

– Хорошо.

Через сорок минут Ирина уже дефилирует по подъездной дорожке.

– Если будут вопросы, звони. Если что-то непонятно, звони. – Я укладываю чемодан в багажник. – Ребёнка от себя не отпускай ни на минуту, поняла?

– Поняла. – Она переминается с ноги на ногу, изображая внимание, но единственное, что её сейчас волнует – это её прическа, которую она поправляет каждые две секунды.

–

С тобой всегда должны быть как минимум двое охранников, Ира. Ты отвечаешь за жизнь моего сына головой. Это ясно?

– Конечно. – Девушка косится в сторону коляски со спящим в ней мальчиком. – Марк, ты не переживай, у меня два младших брата, я умею обращаться с детьми, я справлюсь.

– В два часа у вас приём в клинике. – Киваю на охранника. – Семён пойдёт с тобой, он тебе всё покажет и расскажет.

– Хорошо. – Улыбается она.

Наклоняется к коляске и покачивает её, толкая рукой.

– И позвони в агентство, пусть к моему приезду подыщут новую няню.

– Угу.

Я подхожу, наклоняюсь и целую сына в лоб. Тот легонько дёргается, но не просыпается. Меня с головой затапливает чувством вины.

«Прости, я в первый и в последний раз так поступаю. Честно»

– Всё будет хорошо, не переживай. – Обещает Ирина, прогибаясь вперёд так, чтобы лучше было видно содержимое её декольте.

– Переоденься. – Строго говорю я. У меня острая нехватка людей, которым я могу доверять, иначе давно выставил бы вон эту бездельницу. – И надень удобную обувь. – Добавляю я. – Если будешь гулять с ребёнком в этих шпильках, разбудишь его стуком каблуков или натрёшь себе ногу.

– А где мне остановиться? – Ирина с интересом оглядывает дом.

– Семён покажет тебе гостевую комнату.

– Спасибо.

– Но лучше будь постоянно с ребёнком, хорошо?

– Да, конечно, он же маленький, - суетится она, пока я сажусь в автомобиль, - нужно смотреть, чтобы не проглотил что-нибудь опасное, это я всё знаю. – Заглядывает в окно. – А… чем его кормить?

– Я всё написал на листке, оставил в кухне.

– Угу. – Кивает девушка.

– Ирина!

– Да? – Она хлопает ресницами.

– По любым вопросам звони, поняла?

– Ага.

– В любое время суток.

– Ага. – Снова наклоняется так, что её грудь можно рассмотреть подробнее даже, чем грейпфруты на витрине магазина.

– Счастливо. – Говорю я, поднимаю стекло, бросаю последний взгляд на спящего в коляске Ярослава и уезжаю.

Полина

– Жди меня здесь. – Говорю я. – Если всё получится, я выйду с чёрного хода, пройду через сквер и буду у машины через час.

– Ты хорошо всё обдумала? – Пытается поймать мой взгляд Александр Фёдорович.

Я откидываю солнцезащитный козырёк над лобовым стеклом и смотрю в зеркальце. На моём лице неброский макияж, в глазах тёмные линзы, на носу круглые, на манер учительских, очки. Перевожу взгляд на руки: обручальное кольцо я сняла ещё утром и спрятала в сумке с документами. Единственное, чего мне не хватает до ощущения полной готовности, это хоть сколько-нибудь понятного плана действий. Материнский инстинкт отшибает напрочь любые мои попытки мыслить логически.

– Если что-то пойдёт не так, я вернусь, и мы придумаем новый план. – Обещаю я.