Мой желанный враг

Сокол Елена

– А оплата вас устраивает?

Девушка поправляет очки и бросает взгляд на моего секретаря.

– Ирина Валерьевна обещала мне двойную ставку от той, что я получала у Мельцева.

– Да? – Я поднимаю брови.

Ирина кивает:

– Ценный кадр. – Разводит руками.

Я возвращаю взгляд на Софью.

– Медицинские справки?

– Приложены. – Она кивает на документы.

– Иногда я задерживаюсь в офисе, поэтому фиксированных часов нет. Вам придётся жить в этом доме. – Напоминаю я.

– Это не проблема.

Я возвращаю свой взгляд к бумагам.

–

Здесь написано, что вы психолог по образованию, это, конечно, хороший актив, но, тем не менее, для меня важнее забота о ребёнке и женское тепло, которого Ярослав лишён после смерти матери. И я не хочу, чтобы вы думали, что ваше образование позволяет вам ставить ваше мнение выше моих просьб, поэтому прошу не продвигать никаких своих воспитательных мер без моего разрешения.

– Это само собой. – Кивает она.

– Ирина рассказала вам о дополнительных обязанностях? – Сверлю её взглядом.

Но девушка держится достойно:

– Готовить еду малышу, стирать его одежду, убирать игрушки? Да, я видела, это прописано в договоре. Думаю, это не отнимет много времени и не скажется на заботе о моём… подопечном.

Софья сдержанно улыбается, и моё сердце начинает биться быстрее. Я морщусь, не понимая того, что со мной происходит.

Она – не красавица, у неё заурядная внешность. Она не пытается со мной флиртовать, как это делает каждая вторая женщина, у неё прямая, натянутая спина, говорящая о том, что девушка не хочет, чтобы к ней прикасались. Она приветлива, но не расположена к кокетству, а меня раздирает такое же чувство, с каким я когда-то смотрел на Полину: я ощущаю себя грязным и недостойным того, чтобы смотреть на неё, чтобы касаться её рук. От этой Софьи идёт точно такой же свет, как от Полины, и это меня пугает.

Следовало бы прогнать её, но вместо этого я почему-то говорю:

– Я могу взять вас только с испытательным сроком.

– Разумеется. – Мягко отвечает она.

Её взгляд фокусируется не на мне, а на Ярославе. Она внимательно следит за тем, как сын треплет пальчиками ворот моей рубашки, и едва сдерживается, чтобы не улыбнуться ему.

– Тогда давайте побеседуем подробнее. – Мне почему-то хочется смотреть на неё ещё и ещё.

Она совсем другая, но почему-то так похожа на Полину, что я невольно отыскиваю в ней её черты.

– Конечно. – Софья чуть хмурится. – Только давайте сначала всё же накормим вашего… сына.

Уголок её губ дрожит, а я думаю только о том, что и её губы поразительно похожи на единственные губы, которые я целовал.

– Пойдёмте, я покажу вам кухню. – Бормочу я.

Сам не понимаю, как Ярослав вдруг подаётся вперёд и перебирается к ней на руки. Я смотрю на них широко распахнутыми глазами и прочищаю горло.

– О чём вам рассказать? – Спрашивает Софья, поворачиваясь в нужную сторону, хотя я ещё не показывал, где у нас кухня. – Не пью, не курю, детей не бью. Что ещё вы бы хотели знать? – Она прижимает Ярослава к своей груди.

– Туда, пожалуйста. – Подсказывает ей Ирина, кивая на коридор.

– Расскажите, как проходил ваш рабочий день на последнем месте работы? – Спрашиваю я.

Ощущение

у меня сейчас, как у человека, который видит дежавю: вроде происходит что-то странное, что ты уже где-то когда-то видел, но никак не можешь понять что это.

– Хорошо. – Начинает Софья.

И чем больше она говорит, тем я отчётливее слышу голос Полины.

Этого не может быть. Я видел её мёртвой, я похоронил её, я точно уверен, что больше никогда не увижу её живой, но сейчас мне так дико, что по спине бегут холодные мурашки.

Я иду за ними по коридору в сторону кухни и не свожу взгляда со спины Софьи. Другая походка, другой запах, другая одежда, но всё почему-то говорит мне о том, что это она.

Вот до чего доводит сумасшествие: я цепляюсь за каждую деталь, пытаюсь отыскать её в посторонних и выдумываю, если не нахожу.

Полина мертва, а я всё ещё не хочу её отпускать.

39

Полина

Очень сложно сочинять на ходу, как проходил твой рабочий день на прежнем месте работы, и при этом следить за голосом и интонацией, чтобы не выдать себя, но мне приходится выкручиваться.

Нужно оставаться другой, быть чужой, быть новой, а внутри меня деревенская простушка опять вздрагивает от его немигающего взгляда. Загорский смотрит на меня как-то по-особенному: сквозь полыхающий в душе костёр, через всех своих демонов, что давно обглодали до костей его предательскую, гнилую, беспощадную сущность. Он глядит мне прямо в душу и делает это так, словно хочет забрать её себе.

Меня лихорадит.

Я на грани, и мне кажется, что он всё понял, что сразу раскусил меня, и теперь я в ловушке. Мне плохо, хочется всё бросить и убежать, но у меня на руках мой сын. Нельзя уходить без него, нужно бороться до конца.

Мы приходим в кухню, и там нас встречает какая-то женщина.

– Алла. – Представляется она. Улыбается мне и повязывает себе на талию фартук.

– Алла – повар Марка Григорьича, - поясняет Ирина, - она приходит сюда каждый день, готовит обед и ужин для хозяина и остального персонала. А это Софья Андреевна, - представляет она меня, - новая няня.

– Здравствуйте. – Киваю я.
– Очень приятно.

Загорского в дверях кухни задерживает звонок сотового. Он отвечает, и я, наконец-то, узнаю прежние, нетерпимые нотки в его голосе. На какой-то момент мне показалось, что он неуловимо изменился, что его взгляд подёрнулся какой-то благородной печальной пеленой, но теперь я снова слышу жестокие нотки в его голосе, и меня это отрезвляет.

Враг. Убийца. Подлец!

Тот, кого нужно бояться. Тот, кто отнял у меня всё, не моргнув и глазом. Это он!

– Можете посадить малыша сюда. – Подсказывает мне повар, выкатывая к столу высокий детский стул на ножках со специальными креплениями. – А детское питание вот здесь. – Она открывает центральный шкаф, и я вижу целую батарею детских пюре и пачек со смесью.

Усадив Ярослава на стул и пристегнув, я отправляюсь мыть руки. Вижу, как Ирина поправляет причёску, и искоса смотрю на Загорского.