Мой золотой Иерусалим
Шрифт:
— Всего каких-то двести миль, — сказал он. — У меня перед глазами карта. Я приеду. Утром. А завтра вечером мы сможем выехать назад. Представляешь, как славно будет вместе проделать весь этот путь.
— Да, славно, — неуверенно произнесла Клара, и Габриэль почувствовал, что почти ее уговорил.
— В конце концов, — продолжал он, — мы с тобой еще не путешествовали на машине. Помнишь, у Браунинга: «…нам вовеки мчаться рядом» [96] ?
96
Р. Браунинг.Последняя верховая прогулка вдвоем. Пер. П. Карпа.
— Мне не нравится, как ты водишь машину, — сказала Клара. — Ты слишком резко прибавляешь скорость. Я этого не люблю. И кроме того, я не хочу показывать тебе этот дом. Не хочу, чтобы ты видел, откуда я.
— Но почему? — удивился Габриэль. — Какое это имеет значение?
— Ладно, — согласилась Клара, — это не имеет значения. Но откуда т ы — это значение имеет. Ведь ты для меня только средство продвижения вперед.
— Что ж, я это знал. А ты для меня — только возможность бегства, — отпарировал он.
— Я тоже это знала, — сказала Клара, — но говорить так невежливо.
— И далеко ты продвинулась? — поинтересовался Габриэль.
— Очень! — ответила она. — Хотя со стороны можно подумать, что все обстоит как раз наоборот. А тебе удалось убежать?
— В какой-то степени, — сказал Габриэль.
— Значит, мне больше повезло, — заключила Клара и добавила с неожиданной уверенностью: — И между прочим, мне всегда удается больше. Посмотри на меня: вся моя жизнь — сплошная удача.
— Но ведь ты столько для этого потрудилась, — сказал Габриэль.
— Габриэль, — она произносила его имя с наслаждением, расточительно, по дорогому тарифу, сознавая, что между ними мили проводов, — Габриэль, если ты приедешь за мной, по какой дороге мы будем возвращаться? Давай поедем по автостраде и будем останавливаться во всех придорожных кафе.
— Согласен, — ответил он.
— Тогда было бы славно, — сказала Клара.
— Так, значит, я еду? — сказал он.
— Да, — ответила она, — хорошо. Но не забудь закрыть глаза, когда подъедешь к моему дому. Я не хочу, чтобы ты запомнил его, чтобы он остался у тебя в памяти.
— Трусиха, — сказал Габриэль. — Почему мне нельзя знать худшее?
— Потому что я не чувствую себя свободной от него, — ответила Клара. — Мое прошлое навсегда — часть меня, и я не хочу, чтобы оно было частью кого-то еще. Я не могу от него освободиться, но не хочу, чтобы меня считали несвободной. Знаешь, давай я встречу тебя возле
— Нет, так не пойдет, — запротестовал он.
— Ты что, не хочешь? — удивилась Клара.
— Не хочу. Если ты собираешься ехать в моей машине, ты должна показать мне свой дом.
— Вообще-то справедливо, — согласилась Клара и добавила, смеясь: — Я покажу тебе роскошный чайный сервиз, расписанный тюльпанами, и еще много интересного. В конце концов, почему бы тебе и не зайти? Знаешь, выезжай прямо сейчас.
— Не могу, — ответил Габриэль, — мне еще надо зайти домой.
— А где ты? — спросила Клара и тут же спохватилась: — А, я и так знаю, ты у родителей, да?
— Где же еще, — сказал он, — я осмелился бы поговорить по телефону на такую сумму?
— Мне нравится разговаривать с тобой посреди ночи, — сказала Клара.
— Сейчас не так уж поздно, — отозвался он, — всего одиннадцать часов.
— Неужели? — удивилась она. — А я думала, уже скоро утро. Так, значит, утром ты приедешь, да?
— Приеду, — ответил Габриэль.
— Обещай, что приедешь, — потребовала Клара.
— Обещаю, — сказал он.
— Ты найдешь дорогу? — спросила она.
— Надеюсь, что да.
— Я не буду объяснять тебе, как ехать, — сказала Клара. — Не умею давать указания. Но я тебя жду.
— Я приеду около полудня, — пообещал Габриэль.
— Во второй половине дня я схожу в больницу, — сказала Клара, — а так я свободна.
— Хорошо, — ответил он.
— Тогда спокойной ночи, — сказала Клара.
И он тоже пожелал ей спокойной ночи и повесил трубку. Клара поднялась к себе в комнату и легла, думая о предстоящей поездке, о простирающихся впереди годах тепла и любви, о нежном туманном мире, где Клелия, Габриэль и она сама будут, перемещаясь, как созвездия в небе, сходиться и расходиться и снова сходиться — об этом светлом, искрящемся, звездном мире, где все длится бесконечно, где нет расставания, а есть только вечно длящееся перераспределение в огромном пространстве, а вблизи, совсем рядом — поездка на машине, многословные нежные объяснения с намеками и недомолвками, с драгоценными воспоминаниями, сближающими теснее простой любви, широкая автострада, разделенная на полосы, огни фар, стремительное движение, стеклянные придорожные кафе, где можно перекусить, бросить монету во фруктовый автомат и попить скверный кофе — просто так, для развлечения, — сидя в залитом светом пространстве, окруженном тьмой. Ее мать умирает, но сама она остается жить, она преодолеет и свою вину, и чувство облегчения, и скорбь, она выживет, потому что не хочет умирать, потому что жаждет жить. Даже поблажки милостивой судьбы не сломят ее воли. У нее хватит сил, она не сдастся.