Мой зверь безжалостный и нежный
Шрифт:
Меня такая вводная сразу же напрягла. Даже дослушивать не хотелось.
— Короче, мы там с серьезными пацанами мутим. Там целая схема. Они тачки под заказ угоняют дорогие. Пригоняют к нам, ну а мы…
— Всё, не хочу больше слушать.
— Да погоди ты. Это реально тема! Считай, за полтора месяца я поднял на этом бабла столько, сколько у Иваныча за два года… да даже бы за пять лет столько бы не поднял у него. Вон, я ж сказал, тачку себе купил. Ну с рук, конечно. И не на ходу она была. Но я же чё? Не пальцем
У Ромки сразу же опять загорелись глаза. Он сунул руку под воротник и вытянул сотовый телефон, висевший у него на шее на шнурке.
— Зацени-ка.
Я посмотрела на него, не находя слов. Но он и так, видимо, понял мои ощущения. Его самодовольная улыбка тут же сползла.
— А что ты его под ветровку прячешь? Носи на груди как орден, а то никто ж не видит, что у тебя есть мобильник.
Он вдруг обиделся.
— Сотовые, между прочим, так и носят. Просто дождь был ночью… — пробурчал он, потом спохватился: — А, ну так вот, мы с пацанами за месяц вообще подняли бабла... ну, кучу целую. Прикинь? Пахали, конечно, как кони, но зато…
Он приподнял край ветровки и довольно похлопал по туго набитой барсетке на поясе.
— Тут, правда, не только мои бабки. Кореш одолжил ещё.
— Зачем ты мне всё это рассказываешь? Ром, мне вообще без разницы, где ты, как ты, понимаешь? Тем более я не хочу даже знать про всякие незаконные делишки. От всего этого мне просто противно.
— Да чё такого-то? Мне надо было раздобыть бабло. Срочно. Честным путем, Мариш, это невозможно. Или тебе хотелось бы, чтобы меня прикопали?
— Мне ничего не хочется. Ни видеть тебя, ни слушать. Зачем ты вообще сюда притащился?
— А как иначе-то, Мариш? Я как увидел тебя в новостях, так всё, сразу же с пацанами договорился и погнал сюда. Я же не знал, как ты, вдруг тебя покалечило. Вдруг тебе нужна…
— Я уже слышала эту трогательную речь.
— Ну вот. Я к тебе приехал. Мы же с тобой…
— И напрасно. Нет никаких мы. Всё, Рома, ты уже час тут переливаешь из пустого в порожнее, даже больше, тебе пора. Я тебя выслушала, всё.
— Мариш, ну пойми. Я хотел, как лучше. Если бы я остался, то не заработал бы ни копейки, вообще не было бы шансов. А так — я сейчас съезжу, договорюсь, они от тебя отстанут. Ну а я буду им платить кусками. За полгода такими темпами рассчитаюсь. Или даже раньше.
— Я рада за тебя, езжай, договаривайся. Я тут при чем?
— Ну мы же не чужие друг другу!
— Чужие, Рома. Теперь — чужие.
— Ну прости меня, Мариш! Я накосячил, да. Серьезно накосячил. Но я же исправлю всё. Давай вернемся вместе и начнем все заново? Или давай в Улан-Удэ рванем? Хорошо будем жить, я тебе отвечаю!
— Рома, послушай меня, просто чтобы ты не тратил свое и мое время. Даже если бы ты меня не
— Ты сейчас назло мне это говоришь. От обиды.
Боже, дай мне терпения!
— Уезжай. Я уже всё сказала.
— Я без тебя не уеду.
— Тогда сюда придут охранники и вышвырнут тебя за ворота.
— Мариш… ну я же люблю тебя… Я всё это ради тебя же…
Я молчала, борясь с раздражением.
— Мариш… ну пожалуйста…
И снова этот взгляд побитой собаки. Раньше я и правда жалела его, нередко уступала, когда он делал такое лицо. Но теперь у меня эти ужимки вызывали лишь отвращение.
Ромка сокрушенно покивал головой, с несчастным видом вновь оглядел комнату, даже носом шмыгнул. Потом посмотрел на книгу, которую я сейчас читала — она лежала на столике, как раз рядом с креслом, где он сидел.
— Психология межличностных взаимоотношений, — прочитал он вслух по слогам название. — Интересная?
— Положи на место.
Но он открыл книгу и увидел записку Тимура.
Я тут же отобрала ее вместе с книгой, но он уже, конечно, успел прочесть. Воззрился на меня недоуменно. Даже глаза сделались круглые.
— Кто это тебе пишет? У тебя тут кто-то есть? Поэтому ты меня отшила?
— Никого у меня нет. А тебя я отшила… я уже тебе всё объяснила. Уйди уже, Чичерин!
— Нет, скажи честно. Ты в этом лагере себе другого нашла, да?
— Я ведь уже сказала, — начала заводиться я не на шутку, — никого я не нашла и никого у меня нет. Я просто с тобой, именно с тобой больше не хочу иметь ничего общего.
— Никого нет, а записку кто написал?
— Не твоё дело.
— Всё ясно, — он запыхтел шумно и часто.
— Ну если тебе все ясно, уходи.
— Погоди, покурю. Такие новости надо перекурить.
— На улице перекуришь.
Но Ромка будто меня не слышал. После записки он прямо переменился весь. Из несчастного, скулящего пса превратился в обиженного... не знаю кого. Он в наглую распахнул окно и закурил, выпуская дым наружу.
— Угу, угу, так-так-так, — бормотал он между затяжками, тарабаня пальцами по подоконнику. — А тот пацан, с которым мы тебя встретили… кудрявый такой... это кто?
— Никто!
— Ты с ним замутила?
— Ты дурак? Делать мне нечего. Ещё бы я с малолетками не мутила.
— А чё нет? Он вон какой романтишный… Записочки тебе любовные пишет, — кривляясь, Ромка протянул гнусаво: — Мари-и-ина, я тебя люблю-у-у…
В эту секунду я возненавидела Ромку. Подошла, рывком выдернула у него сигарету и швырнула в окно, потом захлопнула створки.
— Убирайся отсюда, — процедила я сквозь зубы, глядя на него исподлобья.
Ромка тут же сник.
— Прости, — залепетал. — Мне просто очень больно.