Мой зверь безжалостный и нежный
Шрифт:
— Единственное, чего я хочу, чтобы ты отстал от меня, ясно?
Ромка состроил обиженное лицо, но никуда не ушел. Еще и присел рядом. Господи, проклятье какое-то. Как я его терпела раньше! И ведь даже не терпела, а вполне себе уживалась и нормально к нему относилась.
Он снова завёл ту же песню, что виноват, что понимает мою обиду, что был дурак, но сейчас всё исправит. Одно и то же. У меня уже отвечать сил не осталось. Я и не слушала его почти, чтобы не раздражаться ещё больше. Потом посмотрела на часы — до маршрутки оставалось
— Мариш, ну зачем тебе рейсовый? Давай я тебя до города довезу?
— Спасибо, Рома, ты меня один раз уже довёз, на всю жизнь хватило той поездочки.
— Ну вот опять ты… Я же уже миллион раз извинился. Ты мне не веришь, да? Ну щас тогда, смотри.
Он снова демонстративно взмахнул своим мобильником на шнурке. Потыкал в кнопочки и кому-то позвонил. Когда на том конце ответили, он тут же занервничал, даже заикаться начал. И руки у него задрожали. Тем не менее звонок не сбросил.
— Иваныч, это я… Да, Чича… Да постой ты, Иваныч, не ори так… Я знаю, знаю… Да знаю, что ищут… Ну вот как раз поэтому и звоню… Где разгромили? У тебя? Ну… Я отработаю, Иваныч… Вот отдам им бабки и тебе все отработаю, отвечаю… Дай мне только телефон этого Яши Черного. Я ему скажу, что вот он я… Зачем мне телефон Путина? Да, Иваныч, не ори так. Сказал же — отработаю. Сам ему позвонишь? А мне что? Перезвонишь мне потом? Да, на этот номер. Скажи ему, что бабки я собрал… Ага, жду.
Он выключил телефон и шумно, тяжело выдохнул. Повернулся ко мне.
— Ну вот видишь, Мариш. Сказал — и сделал.
Только руки у него все еще дрожали, и над губой поблескивали капельки пота.
— Поехали, а?
Даже отвечать не стала. Он ещё минуты две нудил, но тут запиликал у него на груди сотовый. Ромка сразу подобрался, занервничал с новой силой, даже не сразу принял вызов — телефон у него выскользнул из рук, которые прямо ходуном ходили. Но со второго раза всё же сумел ответить:
— Ага, Иваныч, слушаю… Куда подъехать? К тебе? В автосервис? Это так Яша сказал? Я никак не успею к трем… Да не сдаю я назад! … Да я в Байкальске сейчас! Ну край к пяти только смогу… Ага, всё, выезжаю…
Ромка облизнул губы.
— Фух. Ну всё, погнал я. Так что, не поедешь со мной? Ну ладно. Потом найдемся, да?
Я отвернулась. Может, и по-человечески стоило как-то его подбодрить — всё-таки не чужой и вон как трясётся от страха и все равно едет к этому Яше проклятому. Но мне совсем не до него было. И когда Ромка уехал, я лишь вздохнула с облегчением.
Через два часа приехала маршрутка до Иркутска. Я заняла место у окна и всю дорогу старалась себя отвлечь планами на ближайшее будущее. Первым делом, решила, поеду в Зареченск, к родителям. В Иркутске даже дня не пробуду. Сразу же с автовокзала — на поезд. А потом, может, съезжу куда-нибудь отдохнуть. Подальше отсюда. Зарплату мне Павел Константинович выдал приличную по моим меркам. А смена обстановки — это лучший способ излечиться
***
В Иркутск мы приехали около восьми вечера. Я выскочила из маршрутки, огляделась, соображая, в какую сторону и на какую остановку нужно идти. Потом перебежала дорогу, но дойти до остановки не успела — путь мне преградил незнакомый мужик. А чуть поодаль стоял уже знакомый — тот самый коренастый.
— Только вякни, — пригрозил незнакомый.
— Ну что, подруга, вот и свиделись, — подходя ближе, произнёс коренастый . — Прокатимся?
— Никуда я не поеду, — попятилась я. — Я кричать буду.
— Кто тебя спрашивать будет. Кричи, всем пофиг.
Он мертвой хваткой вцепился в мой локоть и потянул за собой. Я упиралась, но никто не обращал внимания. Кричала во весь голос, но, как назло, рядом находился киоск с cd-дисками, и «Девушка Прасковья», льющаяся из его колонок, полностью заглушала мои крики.
Они втолкнули меня в ненавистный черный джип.
— Сволочи, вы… — я осеклась, увидев там же, на заднем сиденье Ромку.
Он смотрел на меня затравленно и хлюпал разбитым носом.
— Это ты? Ты им сказал про меня? — прошептала я в ужасе.
— Я не хотел… прости… — заскулил он.
Я буквально онемела от шока. Такой низости я не ожидала даже от него.
Коренастый развернулся к нему.
— Ну всё, Чича, вали. У тебя двадцать четыре часа, чтобы найти и принести остальное. А твоя невеста побудет пока с нами, чтобы тебе быстрее искалось. Но если к завтрашнему вечеру бабки не привезешь, то сам знаешь, что будет.
Дрожащими руками Чичерин открыл дверь, вывалился наружу, бормоча:
— Мариш, прости… Тебя не тронут… я найду… я обещаю…
Я рванула к другой двери, но второй мужик тотчас среагировал и поймал меня за руку.
— Куда? Сиди тихо. Никто тебя не тронет, отпустим завтра, если твой женишок всё принесет. А если не принесет — тут уж не обессудь.
— Да при чем тут я? Никакой он мне не жених! Выпустите! Он же просто сейчас опять сбежит!
Но они меня как будто не слышали.
Джип рванул с места и помчался прочь, нетерпеливо сигналя и обгоняя другие машины…
39
Тимур
В ушах так и стояли её слова: «Поздравляю, победитель лето две тысячи четвертого. Надеюсь, оно того стоило». Голова от них разрывалась. Но ещё хуже было то, как она потом сразу же отвернулась, как задрожали её плечи…
Один миг — и всю решимость выбило. И ничего не осталось: ни злости, ни ненависти. Как будто в одну секунду всё перегорело. И ничуть легче не стало — наоборот, только больнее.
Невыносимо было смотреть, как она плачет. Ещё и знать, что из-за меня. Я замер на пороге, глядя ей в спину. Тянуло подойти, обнять сзади, извиниться, сказать что-нибудь или ничего не говорить, а просто… неважно.