Моя ассистентка: Кошка
Шрифт:
Пьянчуга еще что-то попытался проорать, но Кошка уже щёлкнула своими алмазными когтями.
— С сего дня ты не сможешь говорить плохо о ком либо. Хоть раз плохое слово вылетит из твоего рта, ты на всю жизнь станешь немым, — Кошка посмотрела на пьяницу своими зелеными глазами и дважды щёлкнула когтями, веер холодных искр вырвался из ее когтей и влетел в рот пьянчуги.
Девица испуганно посмотрела на Кошку.
— Ааааааааа, — вырвалось из ее рта. — Черти, ведьмы…
— Ты права, моя дорогая, — усмехнулась Кошка. —
Кошка вновь щёлкнула когтями.
Девушка заорала и постаралась зажмуриться, но это ей не помогло.
— Вы забудете, что с вами тут произошло, — сказала Берта и махнула рукой.
— Боже, я живу с двумя ведьмами, — пробормотал Кристофер.
— Радуйся, Эльф, если бы не мы, то от твоего проекта и кусочка бы не осталось. А твои идеи были бы украдены, — зло проворчала Кошка.
Незваные гости были отпущены. Они ушли из дома Кристофера, забыв, как его зовут и дорогу к нему.
Их глаза казались стеклянными, а ноги заплетались.
На следующий день они не могли ясно рассказать, что с ними произошло, и где они были все это время.
Глава 23
Гертруда сидела возле жертвенного камня и думала, перебирая в уме все возможные варианты, как снять полог.
За ним мир казался серым: серые камни, пепельно-серый лес.
Взошло солнце, но небо по-прежнему было серовато-белым, а солнечный диск казался лишь ярко-серым блином на блеклом небе. Очнулась Марфа, и Гертруда кинулась к ней, стуча кулаками по поверхности полога. Но Марфа ее не видела. Она ошалело оглядывалась по сторонам, видимо ища ведьм, но Гертруду она не видела, а Изольда потерялась в лесу.
— Хозяйка, — жалобно позвала Марфа. — Где вы?
— Марфа, Марфа, я здесь, — билась Гертруда, как муха, попавшая на липкую ленту.
— Хозяйка, мне страшно, — бормотала Марфа.
Служанка ходила по полянке, оглядывая каждую кочку или поваленное дерево в поисках своей хозяйки.
И тут она развернулась к жертвеннику и пошла навстречу Гертруде.
— Да, да, Марфа, я тут, — пыталась докричаться до служанки Гертруда.
Но случилось невероятное. Служанка прошла сквозь нее, пощупала руками жертвенник, коснувшись крови, сморщилась от брезгливости, потом развернулась и ушла.
И тут Гертруда поняла, что непростой это было полог. Ее переместили во времени и пространстве.
Теперь она в безвременье!
От осознания этого, Гертруде стало страшно.
В этот краткий миг вся ее жизнь пронеслась перед ней, она явственно представила себе свою дочь Амалию.
Никого она не увидит уже. Полог мог снять только тот, кто его наложил. Ей это будет не под силу, а Вильгельмина ни за что не снимет его.
Вильгельмина?
Гертруда задумалась. Зачем это ей?
Каждые сто лет ведьмы выбирали
Но сейчас настало время перемен. Всем хотелось сменить королеву. Вильгельмина должна была это знать. Закон таков, что Ведьмин день объявляется Собор. Каждый знатный род представлен одной из ведьм. Все голосуют, если голоса разделяются и правящий род выбрать не возможно, то подключается Совет. В итоге голосования должен быть выбран род, который будет править следующий век. Род выбирает ведьму, что взойдет на престол. Ее кандидатуру должен утвердить Совет.
Так было, так будет всегда.
Так почему Вильгельмина строит козни?
Хочет править еще сто лет?
Тогда ей надо искать тех, кто ее поддержат. Но она пошла другим путем, решив уничтожить тех, кто мог составить ей конкуренцию. Но ее действия ужасны и несут непоправимый вред…
Гертруда сглотнула, горло пересохло, пища и бутыль с водой остались за пологом. Ей предстояло умереть в безвременье от голода и жажды.
Страх пронзил ее. Такая смерть была страшна тем, что ее душа останется тоже в безвременье и не обретет успокоения.
— Амалия! — воскликнула мать.
Рыдания сотрясли ее грудь. Она оплакивала себя, свою исчезнувшую дочь, будущее королевства, потому как ему грозили темные времена.
В этот момент во дворце шёл прием.
Вильгельмина восседала на троне и принимала послов, те раскланивались и вручали ей в верительные грамоты, за грамотами следовали дары. Королеву ведьм одаривали щедро. Хоть королевство и не вело войн, но ведьм опасались. Не хватало того, чтобы на неугодное королевство ведьмы наслали неурожаи и болезни.
Вильгельмина была радушна, она пригласила послов к столу, заставленному блюдами с едой и кувшинами с напитками.
— Что это за петух Гамбургский, разодетый в шелка и парчу, он мне все кланяется? — спросила королева свою ведьму-канцлера.
— То посланник Графства Корфей, это часть суши принадлежит свободному государству Корфелиний, — прошептала ей ведьма-канцлер.
— А что так суетится он? — вновь спросила Королева.
— Так вы в прошлом году наслали на них чуму, вот и боится вас прогневить, — вновь зашептала ей услужливая ведьма.
— Не напомнишь мне, за что я на них осерчала, — Вильгельмина свысока посмотрела на ведьму-канцлера.
— У вас к ним были претензии к ним.
— А сейчас?
— А сейчас их порты пропускают наши товары безпошленно, моя Королева.
— Вот так и надо вести дела, — хмыкнула Вильгельмина. — Что там у нас еще по претензиям?
И ведьма-канцлер зашелестела свитками.
Вильгельмина считала себя правой. Если она что-то хотела получить, то угрожала, требовала и делала нехорошие дела, но получала все сполна.