Моя Борьба | Короткие рассказы
Шрифт:
– Нет, честно говоря.
– Мне с ранних лет пророчили успешную карьеру; с самого детства я был окружён разговорами о военной славе отца, погибшего на поле боя, которого я помню смутно лишь по фотографиям. Отцовские достижения, вместе с остальной отцовской жизнью, автоматически должны были стать и моими. Но военная муштра всегда вызывала у меня какое-то резкое отторжение.
– Ежедневно ложусь спать и просыпаюсь под какую-то из передач федерального канала, - оставаясь в своих мыслях, произнёс Норманн.
– Эх, каждый день...
– Вистан Хьюз громко вздохнул, а потом снова резко переключился на воспоминания из своей жизни, - не в моих принципах
– Хьюз много говорил и порой из-за этого сбивался сам. Однако Норманн поймал себя на мысли, что это грамотный, а главное - искренний человек, и таким людям хотелось верить. Хьюз продолжил:
– Я так скажу: благодаря всем этим продажным государственными писакам, резким перепадам между запретом информации и её полной доступностью, народ сошёл с ума. Если лет пятьдесят назад человечеством ещё двигали идеи познать себя, отправиться в космос на исследование новых планет или, наконец, закончить изучение мирового океана самой Земли. Сейчас стремление узнать каково это быть в полной мере человеком, окончательно сменилось желанием узнать: "каково быть Богом?". Человек окончательно перестал быть человеком - он разорвался между статической машиной убийств и обезумевшим животным. Выход из всего этого я видел только один: роботов со сбившейся программой ликвидируют, обезумевших животных - усыпляют. Не знаю почему, но эта мысль сразу же вдохновила меня на написание второй в своей, если это можно так назвать, творческой карьере, книги. Около двух лет я не писал ничего серьёзного. Даже уже начал было думать, что на этом жизнь (в настоящем понимании этого слова) можно считать оконченной, что, мол, стал проживать её как всё это потерянное поколение. Но оказалось, писатель внутри живее даже меня самого.
– Вы думаете, эта книга всё решит, если общество настолько потеряно?
– По крайней мере, я оставлю в этой книге последнее слово. Литература (в классическом понимании) - умерла, даже можно сказать, что её жестоко убили: коммерция, тяга людей к праздной литературе и потакание авторов всем этим прихотям. И мы больше не увидим её рассветов и закатов, что даже, может быть, к лучшему. Однако, последнее слово не сказано - я верю, что эта книга станет эпитафией на надгробии всего человечества.
– О чём же она?
– Рабочее название книги "Секта свидетелей здравого смысла". Это история о моей борьбе, рассказ о жизни революционера, учёного, писателя и политика, живущих в государстве, раздираемом многочисленными проблемами. Несмотря на все невзгоды в стране, они не перестают её любить, как дети не перестают любить свою мать-алкоголичку.
– И что же дальше?
– Все, кроме политика остались верны своим идеям и предпочли остаться в тени славы, в угоду высшей цели. Но то, что они так долго строили, было разрушено, как карточный домик, который не может попросту продолжать стоять, если вытянуть одну нижнюю карту. В конце каждый из них за свои взгляды был объявлен "сектантом" и погибает в застенках. Политик единственный остаётся живым, но как человек он умирает первым, ведь если нет борьбы - нет и жизни; борьба - её неотъемлемая часть, движущая сила. Оппортунизм сжирает политика изнутри, как сотни клеток меланомы.
– Не находите, что это слишком трагично для нашего времени? Такое сразу бы запретили, не дожидаясь публикации (если ей вообще суждено состояться)!
– Да, но жизнь - это не нескончаемый парад безумного веселья, в ней есть место для чего-то трагичного (как депрессия и меланхолия); для чего-то высокого, например, как литература. Писатель должен открывать самые потайные уголки своей души и своего разума (прежде всего себе, а потом уже читателю), чтобы это могло называться "искусством". Но людям, к сожалению, это не нужно. Они обленились читать настоящую литературу, обдумывать мысли и рассуждать.
– Вы сказали, что люди обленились читать настоящую литературу, и Вы верите в то, что эти люди смогут оценить по достоинству оценить весь этот труд, всю глубину мыслей?
– Хм, - писатель развёл плечами и кротко улыбнулся. Это было всё, что он смог ответить. Пауза затянулась, чтобы как-то её разрядить, Хьюз закурил.
– Никак не могу бросить, - всё с той же улыбкой, оправдался он. Тонкие сигареты, которые в многочисленных рекламных роликах курили только дамы, придавали изящности его аристократично худощавым, но в тоже время довольно крепким рукам. Казалось, этот человек сочетал в себе одновременно и мужское упорство с некоторой характерной грубостью, и женскую элегантность.
– Уверен, сигареты и тот дешёвый порошок, который выдают за кофе, сведут меня в могилу раньше моих идей, - дополнил Хьюз затянувшись. Однако, Норманн не слышал этой шутки, уставившись на сигарету, постепенно увлекаемую огнём в пустоту.
Внезапно, один из элементов чёрного защитного костюма Ньюмана засветился тёплым голубоватым светом. Норманн нажал на него и в комнате зазвучал слегка картавый мужской голос:
– Дело решено?
– Уже заканчиваю, - громко ответил он, перейдя на грубый тон. После чего голубоватый свет исчез.
– Вами уже интересуются, Мистер Хьюз.
– Что ж, больше на стану мешать работе доблестного КПБИ. Я готов исчезнуть навсегда, как будто меня и не существовало, только мне нужно сберечь свои мысли, - и, погладив красноватую обложку своей книги, он положил её в небольшую котомку и, прихрамывая, направился к выходу, придерживая этот заплечный мешочек, - Это я решил зарыть в землю.
– Не дурите, Мистер Хьюз! Вы должны донести свои мысли, а не зарыть их в землю. Однако на время обязаны исчезнуть. Есть такое место, где бы Вы могли укрыться от Всевидящего ока государства?