Моя чужая жена
Шрифт:
Аля медленно поднялась со стула, чувствуя, как сатанеет от одного звука его голоса, от презрительного взгляда черных цыганских глаз.
–Чего же вы хотите? — выговорила свистящим шепотом.
–В данной ситуации наиболее правильным решением я считаю согласиться на ваш брак с моим сыном, — ответил Редников.
Девушка, застывшая перед ним, показалась ему ощетинившейся кошкой, подобравшейся перед прыжком. Как будто даже зрачки ее светящихся ледяной яростью глаз стали узкими, вертикальными. Чуть осипшим голосом он продолжал:
–Со своей стороны могу предложить вам следующее. Трехкомнатная квартира на Котельнической, новая «Волга» в качестве свадебного подарка, путевка на горнолыжный курорт… Что еще? Разумеется, по окончании вашей учебы я позабочусь о том, чтобы
Произнеся последние слова, Редников понял, что уже никогда не сможет забыть, как озарилось медленной жестокой улыбкой белое застывшее лицо Али с горящими на щеках лихорадочными красными пятнами. Как откинулась чуть назад ее голова и дрогнуло горло. Что-то пугающее, ведьминское появилось во взгляде девушки, казалось, еще секунда — и она расхохочется ему в лицо, зальется страшным дьявольским смехом. И Митя невольно отшатнулся, когда Аля сделала шаг к нему.
–Вполне, — проговорила она хриплым низким голосом. — Но у меня одно условие. Я хочу не новую «Волгу». А вашу, ту самую!
–Хорошо, вы получите ее, — ошеломленно ответил Редников.
–Вот и прекрасно, — сверкнула ослепительной улыбкой Аля. — И передайте, пожалуйста, Никите, чтобы приходил скорее. Я его очень жду!
Дверь за Митей захлопнулась, а Аля так и осталась стоять посреди комнаты, прижимая ладони к вискам, пытаясь утихомирить кипевшую в ней пронзительную ненависть.
Через час примчался Никита, дергал ее, теребил, целовал, заглядывал в лицо, не в силах поверить в свершившееся чудо. И Аля натужно улыбалась и деловито паковала вещи — Никита заявил, что забирает ее из общежития сейчас же. Потом ловили такси, запихивали в багажник сумки, мчались по осенней Москве. Потом в темной спальне большой незнакомой квартиры в высотном сталинском доме Никита опустился перед ней на колени, уткнулся лицом в ее живот, шептал, как он мечтал, как ждал этого момента. И Аля до крови кусала губы, чтобы не оттолкнуть его, не заорать, не забиться в злой истерике.
Ночью, когда Никита уже спал, она встала с кровати, неслышно ступая босиком по холодному полу, прошла на кухню, прижалась лбом к оконному стеклу, посмотрела вниз на украшенный к седьмому ноября флагами и разноцветными лампочками город. Мелькали по проспекту размытые в тумане фары машин, хлопали полотнища флагов на ветру, жизнь шла своим чередом, бежала вперед, несмотря ни на что. Бессмысленная, холодная и бесконечная.
Аля и Никита жили теперь вместе весело и бесшабашно. В огромной квартире постоянно толклись какие-то странные личности: пили, курили, смеялись, приносили иностранные пластинки в ярких бумажных конвертах, танцевали. В зеркальном шкафчике в гостиной не переводились пузатые бутылки с незнакомыми этикетками. И Аля постоянно отвечала на телефонные звонки, открывала дверь, доставала бокалы, развлекала гостей, варила кофе и смеялась свежим анекдотам. Когда приходила портниха, принося на очередную примерку свадебное платье, совершенно шикарное, с пышной «принцессистой» юбкой, Аля с опаской вводила ее в собственную спальню, боясь наткнуться на очередную целующуюся парочку. Такая жизнь Александре нравилась. Нравилась особенно потому, что почти не оставляла возможности остаться наедине с будущим мужем. Никита, вечно окруженный гостями, полупьяный, часто заваливался спать в гостиной, устроившись на широком диване, а иногда и вовсе пропадал из дома на несколько дней. Аля смотрела на происходящее отрешенно, как будто ничего другого и не ожидала. Лишь иногда, заметив странный лихорадочный блеск в его глазах, настороженно спрашивала:
–Никит, ты ведь правда завязал с этим?
И Никита многословно клялся, что с морфином давно покончено, что все это было единственно от отчаяния, теперь же, когда у него есть прекрасная любимая жена и он счастливейший из смертных, никакие наркотики ему даром не нужны.
Свадьба была назначена на конец декабря, под Новый год. В день торжества с неба сыпалась мелкая белая труха, под ногами хлюпала подтаявшая снежная каша. Белая «Волга» подкатила к загсу, Аля опасливо выступила из машины, прикрывая
А потом была дородная тетка с лакированным начесом на голове, которая приказала им с Никитой сохранить друг к другу любовь и уважение на долгие годы. Были тонкие золотые кольца — Алино неожиданно оказалось слишком велико ей. Была сухая, короткая телеграмма от матери: «Поздравляю с бракосочетанием! К сожалению, приехать не смогу, занята на конференции». Был бесконечный стол в ресторане, заздравные тосты, замысловато украшенные блюда и человек в темном костюме, там, на другом конце стола, почти невидимый в двоившемся от выпитого шампанского зале. И с каждым бокалом темный силуэт становится все менее различимым, более нечетким. И Аля кивала официанту:
–Да, мне еще вина, пожалуйста! Еще!
Вдоль стола бродил развеселый тамада, приставал к гостям, требуя тостов, совал в руки микрофон. Где-то к середине вечера он подступился к Редникову, и Дмитрий Владимирович поднялся над столом.
Аля замерла с бокалом в руке, судорожно сжимая тонкую хрустальную ножку. «Как он красив, черт возьми, ничто его не берет. И смотрит цыганскими глазами все так же, куда-то вдаль, поверх всех голов. Гений, чтоб его, богопоцелованный…»
–Александра и Никита, от всей души поздравляю вас. Будьте счастливы! — коротко сказал Редников.
–Сыночек мой, и ты, Аленька… Я что хочу сказать… — вступила Антонина Петровна.
Но Аля уже не слышала, откинулась на спинку стула и беззвучно захохотала, спрятавшись за вазой с цветами.
–Ты что? — весело взглянул на нее Никита.
Она покачала головой — мол, ничего, не обращай внимания.
Потом все кончилось: и мучительное свадебное застолье, и невообразимо скучный медовый месяц в горах — и потекла обычная повседневная жизнь.
Аля ездила в институт, готовилась к защите диплома. Никита целыми днями где-то пропадал, говорил, что выбивает по инстанциям документы для возвращения во Францию, ругался, что ничего не выходит, что это всемогущий отец чинит ему препятствия.
Он все чаще раздражался, срывался на Алю, кричал и успокаивался, только когда в квартире появлялся, загадочно улыбаясь, верный Николя. Тогда Никита, скрывая нетерпение, под любым предлогом выставлял Алю, запирался с другом на кухне, и в квартире на несколько минут воцарялась странная напряженная тишина. Выходили они не скоро, двигались неестественно плавно, словно в замедленной съемке, мутно смотрели на Алю, на вопросы несли какую-то невразумительную чушь.
Аля пыталась поговорить с мужем, выяснить, что происходит, вызывала на разговор Колю. Однажды во время уборки в квартире обнаружила в мусорном ведре пустые медицинские ампулы. К весне она уже не сомневалась, что ее молодой муж — законченный наркоман.
3
Снился залитый солнцем летний сад.
Высокие, смыкающиеся над головой кроны деревьев, темные лапы елей. Сладкий, удушливый запах цветущих лип. Рыжие тигровые лилии и малиновые флоксы вдоль выложенной плитками дорожки. И где-то впереди проглядывает сквозь ветки знакомая мужская фигура. «Митя! — зовет Аля. — Митя, постой. Я здесь!» Он оборачивается, улыбается отрешенно, смотрит куда-то вдаль и уходит, скрывается в зелени сада. И она бросается за ним, хочет догнать, удержать, но ноги путаются в любовно выращенных Тоней и Глашей цветах, ветки хлещут по лицу, вырастают на пути колючие заросли шиповника. А Митя удаляется, исчезает в жарком мареве летнего дня. Ноги его словно скользят, не касаясь земли, ступают по густому душному воздуху. И вот уже лиловое марево смыкается за его спиной.