Моя чужая жена
Шрифт:
–Алька, ты только не дергайся. Правда, врачи говорят, что состояние довольно тяжелое, но я думаю…
–Никита, я… Ты извини, я перезвоню.
Аля вошла в кабинет, посмотрела на закопавшегося в ворохе бумаг Фьера и произнесла решительно:
–Патрик, вы меня извините, но работу над сценарием придется отложить. Мне срочно нужно возвращаться в Советский Союз.
–Отложить? — Брови Патрика взлетели над дугами очков. — Ну что ж… Я думаю, можно… Дней на пять-десять… Вы когда сможете вернуться?
–Нет, Патрик, вы
–Да вы что? — вскинулся Фьера. — Вы сумасшедшая? А как же наша договоренность? Как же картина? Ведь у меня установлены сроки съемки, подписаны контракты с исполнителями главных ролей…
Он вскочил на ноги, вытянулся перед Алей во весь свой небольшой рост. Лицо его сморщилось, как у обиженного ребенка.
–Мне очень жаль, Патрик, — уткнулась глазами в пол Аля. — Но ничего не поделаешь.
–Ах, мне говорили, что нельзя связываться с русскими, — взбеленился Патрик. — Ведь я поверил вам на слово. Мы же не могли заключить официальный договор. И теперь что же…
Но Аля уже не обращала на бесновавшегося режиссера никакого внимания.
«Сейчас проверить документы, чтобы все было в порядке. Завтра к главному редактору, получить отпуск, потом в посольство».
Она промчалась по комнате, достала из ящика стола паспорт, проверила, на месте ли свидетельство о рождении дочери. Фьера обескураженно наблюдал за ней, затем истерично взвизгнул:
–Так знайте, что я всем расскажу о вашем предательстве. И путь во французское кино будет для вас закрыт. Навсегда! — Он потряс перед ее носом острым наманикюренным пальцем. — Мои слова имеют кое-какой вес, вы в этом убедитесь.
Патрик метнулся в прихожую и гневно хлопнул дверью. Аля прошла за ним, повернула дверной замок. Все его слова казались ей смешными и бессмысленными. Важно сейчас может быть только одно — успеть. Увидеться с ним, пусть и в последний раз, прижаться губами к его усталым глазам. Успеть, успеть обязательно.
6
Виталий Анатольевич поднял голову и оглядел Алю своими маленькими мышиными глазками. Он не спешил с приветствием, рассматривая ее со спокойной неторопливостью, и Але в который раз стало неуютно под его неприятным липким каким-то взглядом.
–Добрый день! — чуть громче повторила она.
Он еще немного помедлил и протянул высоким бесцветным голосом:
–А-а-а… Александра Юрьевна?
«Черт его знает, может, и правда не узнал сразу, — подумала Аля. — А может, у него тактика такая — уставится своими тусклыми глазенками и молчит, чтобы пикнуть боялись».
–Да, Виталий Анатольевич. — Она шагнула к столу. — У меня к вам дело.
–Разумеется, дело. — Тонкие губы растянулись в ехидной улыбке. — Просто так, для удовольствия, вы ведь ко мне не заходите.
Аля смутилась, опустила глаза и, откашлявшись, продолжила:
–Виталий Анатольевич,
Мужчина молчал, как будто внимательно изучая разложенные на столе бумаги. Аля тихо окликнула:
–Виталий Анатольевич?
Тот вздернул острый подбородок, и Аля поразилась, каким цепким, раздевающим, оказывается, может быть этот вечно сонный взгляд.
–Зачем вам в СССР? — задушевно поинтересовался он.
–Мой… родственник тяжело болен, — потупив глаза, объяснила Аля.
–Родственник? Это какой же родственник? Что-то я не припомню в вашей анкете информации о близких родственниках… — выразительно пожал плечами ее собеседник.
–Мой… свекор. Дмитрий Владимирович Редников, — с трудом выговорила Аля.
Виталий Анатольевич привычным жестом стряхнул с плеча пылинки:
–Вы ведь утверждали, что фактически состоите в разводе, Александра Юрьевна. Мужа вашего мы уже три года тут не видели, у дочери в свидетельстве о рождении вообще прочерк значится…
Аля чувствовала, как в груди у нее закипает гнев. Весь вчерашний день ей пришлось обивать пороги редакции, договариваясь о бессрочном отпуске, потом звонила в аэропорт, бронировала билеты на ближайший рейс для себя и для дочки. И все это время держала себя железной хваткой, не разрешала страху за Митю проникнуть внутрь, парализовать тело. И вот теперь, когда цель совсем близка, возникает на пути этот пыльный сморчок и не хочет подписать необходимые бумаги. Еще и издевается, тянет время. Да кто он такой, в конце концов. Всего лишь руководитель группы, в составе которой ее когда-то отправили во Францию.
Аля, вскочив со стула, произнесла срывающимся голосом:
–Я не совсем понимаю, какое это имеет значение. Я говорю вам, что заболел мой близкий человек, вы же… — Нервы ее были на пределе, слезы уже дрожали где-то в горле.
–Вот именно, вы не понимаете, — перебил ее Виталий Анатольевич. — Вы не понимаете, кажется, какой страны вы подданная. Летаете туда-сюда, как у себя дома. Раньше у вас важные покровители находились, помогали вам с бумагами, а теперь — все… Так что уж извольте подчиняться установленным законам.
На виске, у глаза, забилась голубая жилка, Аля закусила губу, рванула со стола стопку документов.
–В таком случае я обращусь напрямую к вашему начальству, — рявкнула она. — Может быть, им удастся объяснить, что мне необходимо, просто необходимо…
–Сядь, — гаркнул вдруг руководитель группы. — Какое еще начальство? — едко рассмеялся он, нависая над ней. Его серое бесцветное лицо было совсем близко, Аля могла разглядеть каждую пору на чуть приплюснутом носу. — Дура, — презрительно констатировал он. — Совсем не от мира сего.