Моя чужая женщина
Шрифт:
– Валя, так откуда?
– Ну чего привязался? В спальне они лежали! В спальне! Наверху! В шкафу! Нинка сама мне сказала! Если, мол, со мной что случится, так деньги лежат там-то и там-то. Я и… взяла.
– Когда взяла?
– На следующий день после того, как она… как ее… – и Валентина всхлипнула.
– Значит, Николаю она отказала, а наутро вы узнали, что Нины больше нет, – уточнил Петров. – И ты тут же поехала к Грековым на дачу, зная, что в спальне у сестры спрятаны деньги, о которых ее муж ничего не знает. Так?
Греков
– Совсем ты меня запутал, Володька. Ну, взяла и взяла. Чужое, что ли, взяла? Ей теперь все равно, а у меня дети. – И Валентина вновь всхлипнула. – Неужто сестра бы мне отказала?
– Так отказала же, Валя?
– Да пошел бы ты…
– Увы. Теперь уже не получится. Дело-то запуталось. И статья теперь серьезная, убойная. Я подожду, пока ты протрезвеешь и Николай твой очухается.
– Володька, да ты что?! Да чтоб я… Да чтоб он…
– Это я уже слышал, – жестко сказал Петров. – Ты давай ложись баиньки. Сегодня поминок не будет. Некому приезжать, да и некогда. А завтра на трезвую голову мы поговорим.
– Воло…
– Все. Отбой.
Петров покачал головой и посмотрел на Юрия Грекова, словно ища у него сочувствия и поддержки.
– Сука, – кивнул Греков, поймав его взгляд. – Я всегда говорил: Валька – сука. Значит, денежки они таки сперли?
– Тебе только это и волнует?
– Да я на нее в суд подам! – заорал вдруг Юрий Греков, теряя над собой контроль. – Сука! Воспользовалась моментом! Все растащили! Мое все! Мое!
– Николай ее не убивал, – тихо сказал Петров. – Это я так, пугаю ее. Все же безалаберная она женщина.
– Безалаберная?! Да она просто…
И Греков вновь начал ругаться. Алина Одинцова, машина которой снова оказалась рядом, смеялась, глядя, как он бесится. Но Греков этого уже не замечал.
– И все-таки, кто же был наверху? – сам себя спросил Петров и посмотрел вправо, на красный «Ягуар».
Машина впереди медленно тронулась. Они тоже поползли.
– Смотри-ка! – удивленно сказал Петров. – Едем ведь! А, Юра?
– Нет, это никогда не кончится, – сказал вдруг Греков, посмотрев вперед, на медленно движущийся поток машин. Поток его ругательств иссяк, взгляд стал усталым, безразличным.
Но они и в самом деле продолжали ехать вперед. Во взгляде Петрова теперь было ликование. Наконец-то! Заканчивался четвертый час, как они попали в пробку. Нервное напряжение достигло апогея.
– Ах, да! – спохватился Петров. – Я же обещал тебе рассказать, кто был отцом Нининого ребенка! Или тебе это уже не интересно?
– Отчего же? Интересно, – безразлично сказал Греков.
– Что, праведной мести расхотелось? Ненадолго же тебя хватило, – усмехнулся Володя.
– Зато тебя… хватило, – через силу закончил Юрий.
– Это зависит от глубины чувства, – медленно сказал Петров. – Тебе волнует только то, что у тебя на голове были рога. А меня – что Нины больше нет. Что же касается ее романа…
И
– О черт! – выругнулся Петров. – Поговорить спокойно не дадут! – Потом посмотрел на дисплей и сразу стал серьезным. – Парамонов, – сказал он Грекову и в трубку: – Палыч, еще раз здравствуй тебе! Что случилось? Да что ты говоришь? Да, это серьезно. Теперь многое становится понятным. Ну, спасибо тебе. Да, зафиксируй это, и чтоб обязательно было отражено в заключении. Понял. Да. На связи. Отбой.
Рука Петрова, в которой он держал мобильный телефон, бессильно опустилась. Выражение лица стало странным.
– Ну, что там еще? – вяло спросил его Греков.
– Да так. Тебе, я вижу, не интересно.
– Отчего же? Что, еще одно открытие? Ну, радуй!
– Да чему ж тут радоваться? – вздохнул Петров. – Токсикологическая экспертиза дала положительный результат. Причиной смерти Нины Грековой стало пулевое ранение в голову. Но следы яда растительного происхождения в организме присутствуют. Ее не отравили, но давали ей препарат, который и был причиной всех этих симптомов: сухость во рту, расширенные зрачки и так далее. А главное – галлюцинации. Теперь понятно, что являлось причиной такого странного ее поведения. Вовсе не сумасшествие.
– Да? А что же?
– Яд растительного происхождения. Конкретно – сок белладонны. А из него делают такое лекарство для расширения глазного зрачка, как атропин.
– Чепуха какая! – И Юрий Греков вновь вытер пот, струящийся по щекам.
– Чепуха не чепуха, но кому-то ведь это было нужно, а? Чтобы ее считали сумасшедшей? И еще один момент. Симптомы, указывающие на отравление, обстоятельства убийства… Тебе это ничего не напоминает?
И вновь в салоне «Жигулей» повисла долгая, долгая пауза…
Автобус
Галя посмотрела в окно и тихонько вздохнула:
– Я думаю, эта, на красной машине, на кладбище приехала неспроста. Видели, как она смотрела, когда опускали гроб?
– Ты тоже думаешь, что это Юркина любовница? – подхватила Татьяна. – Она ее из ревности убила! Точно!
– Ну, ничего, – сказала Антонина Дмитриевна. – Толя ее выведет на чистую воду. Он все расскажет Петрову. Я уверена: он ее видел.
– Ишь! На машине едет! – с ехидством сказала Татьяна. – А пешочком не хочешь? Да кругами? За колючей проволокой?
– Татьяна Викторовна, и откуда в вас столько злости? – покачала головой Таисия Максимовна. – Чего вам не хватает?
– А почему это она на машине, а я в метро толкаюсь?
– Почему на одних костюмы замшевые, а на мне юбка с блузкой? – усмехнулась заведующая.
– Да! И костюмы!
– Завистливая ты, Татьяна, – сказала Галя. – А говорила, что ратуешь за правду.
– Такое ощущение, что мы отсюда никогда не выберемся, – сказала вдруг Милочка.
– У меня уже голова болит, – пожаловалась Киска. – И зачем я только поехала?