Моя дорогая служанка
Шрифт:
– Помочь?
Она вскрикнула и выпрямилась, но все еще стояла на коленях, зато в руке ее был сверток, завернутый в темную тряпку. Достала-таки!
– Татьяна?! Что вы здесь делаете?!
– Удивительно, но тот же самый вопрос я хотела задать вам, – сказала я, опускаясь на корточки рядом с пожилой дамой.
Она все еще продолжала стоять на коленях, изумленно хлопая ресницами.
– Поднимайтесь, Серафима Аркадьевна, – сказала я и протянула ей руку.
Она машинально взяла ее и поднялась с колен, приняв естественное положение
– Что вы здесь все-таки делаете? – почти возмущенно спросила женщина снова.
– Очевидно, то же самое, что и вы! – ответила я. – Я же вам сказала совсем недавно, в городе, что сегодня вечером буду изымать пистолет, орудие убийства. Вот я приехала сюда за этим. А вы, Серафима Аркадьевна, никак решили помочь следствию и сделали это за меня? Ведь я права, это у вас пистолетик, да? Пожалуйста, покажите мне вашу находку!
Я кивнула на сверток и протянула к нему руку. Графиня посмотрела на меня испуганно:
– Я… вы понимаете…
– Я все понимаю, – сказала я, – давайте, давайте сюда это…
Серафима Аркадьевна медленно подняла свою руку и подала сверток мне. Я взяла его и сразу ощутила тяжесть металла, длинный ствол, прямоугольную рукоятку. Я развернула тряпку: передо мной лежал пистолет системы Макарова.
– Ну, что же вы, Серафима Аркадьевна! Полиция с ног, можно сказать, сбилась в поисках орудия преступления, а вы его укрываете…
Я посмотрела на женщину с укоризной. Она молчала, опустив голову. Потом подняла ее и, заикаясь, сказала:
– Я в-вам… Я в-все об-объясню…
– Да уж будьте так любезны. Но, разумеется, не здесь, не на чужом участке. Предлагаю вернуться на вашу дачу…
Женщина только кивнула в ответ. Мы подошли к забору в том месте, где бабушка пролезла сквозь него.
– Давайте я первая, – сказала я и начала протискиваться между досок.
Оказавшись по ту сторону забора, я спросила Серафиму Аркадьевну:
– Вам помочь?
– Если вас не затруднит…
Оказавшись на родной территории, женщина вдруг как-то приосанилась и уже твердой походкой направилась к своему крыльцу. Я достала из сумки мобильник и набрала номер Мельникова:
– Андрюша, ты у нас где, родной?
– Я выхожу из своего отделения, собираюсь пойти домой…
– Извини, Андрюша, но, боюсь, у тебя ничего не получится.
– Это почему? Кто мне запретит?
– Я сейчас приеду к тебе…
– Даже и не думай, мать! Я тебя ждать не собираюсь, я уже на крыльце… Нет, я уже на остановке маршрутки, вот!
– Тогда вернись в отделение, потому что я еду к тебе вместе с преступником и пистолетом…
– Каким пистолетом?! Ты что, Тань? Первое апреля давно прошло…
– С тем самым пистолетом, из которого застрелили Карину Овсепян, нашу многострадальную домработницу.
– Черт! Ты не шутишь?
– Нисколько. Я сейчас в дачном поселке «Бергамот», это за деревней Окунеевка, направо.
– Ого! Это каким же образом…
– Долго объяснять, Андрюша. Ну, что, ты меня ждешь или как?
Мельников
– Ладно. Что с тобой поделаешь?.. Только давай так: ты никуда не рыпайся, я сейчас сам к тебе приеду. Сможешь встретить меня?
– Да, у въездных ворот. Запомнил? Дачный поселок «Бергамот», за деревней Окунеевка, направо.
– Еду…
Я поднялась на крыльцо и зашла на веранду.
Серафима Аркадьевна включила здесь свет. Веранда была довольно большой и просторной. Посередине ее располагался круглый стол, накрытый старой льняной скатертью. Вокруг него было четыре стула. Электрический самовар стоял рядом на облупленном маленьком холодильнике «Саратов». Наверное, вся семья, приезжая на выходные к бабушке на дачу, собиралась здесь пить чай.
– Садитесь, Татьяна, – Серафима Аркадьевна сделала приглашающий жест рукой в сторону стола.
Она поставила на него две чашки с блюдцами, сахарницу и заварник.
Я опустилась на один из стульев. Самовар шумел, хозяйка, достав из холодильника банку варенья, тоже присела к столу. Я удивилась про себя, как она может в такую минуту еще думать о чае.
Серафима Аркадьевна сидела на своем стуле прямая и загадочная, как царица Савская на троне. Она смотрела на меня почти спокойно, лишь грудь ее вздымалась чуть сильнее обычного.
– Я хочу сделать заявление, – ровным и почти ледяным голосом сказала она.
Я вздохнула с облегчением:
– Давно пора!
Она начала свой рассказ медленно, с достоинством. Слушать ее размеренную речь и приятный, хорошо поставленный голос было одно удовольствие.
– Я уже говорила вам, Татьяна, что с приходом новой домработницы, этой Карины, в доме моей дочери начались сплошные неприятности. Я уже не говорю о некачественной уборке квартиры, по воскресеньям Маргарита сама брала тряпку в руки и убиралась, так что бог с ней, с грязью! Но когда начали пропадать украшения и деньги!.. Пропала даже моя белая шаль – ручная работа, дорогая вещь… Потом началось кое-что похуже… Однажды дочь с ужасом поведала мне, что стала замечать, как наш Женечка смотрит на эту девицу. Я ей тогда сразу сказала, чтобы она немедленно выпроводила эту мерзавку. Но она стала плакаться: где я найду новую горничную, хорошей надо платить много… Впрочем, не будем об этом. Одним словом, я взяла с дочери слово, что она начнет потихоньку подыскивать новую домработницу, а этой укажет на дверь.
– Кажется, она не поспешила воспользоваться вашим советом, – предположила я.
– Увы! – вздохнула графиня и продолжила свой рассказ: – Потом начались настоящие неприятности. Деньги и украшения продолжали пропадать, но самое ужасное, что я однажды подслушала, как мой внук был в своей комнате с этой мерзавкой. Она совратила нашего мальчика, да, мальчика!.. Ведь тогда ему было только восемнадцать. Я неожиданно приехала днем в квартиру моей дочери, открыла дверь своим ключом и услышала, как из его спальни доносились… характерные звуки. Вы меня понимаете?