Моя дорогая служанка
Шрифт:
– Серафима Аркадьевна, – сказала я, – а почему вы сразу не пошли в полицию и не заявили, что убили человека?
– Я?! В полицию?! Нет, Танечка, что вы! Я их там всех боюсь, ведь я никогда не имела с ними дел. Да и потом, мне уже шестьдесят семь лет, как в таком возрасте садиться в тюрьму? Даже если мне дадут лет десять, для меня это, считай, пожизненный срок! А я хочу умереть дома, в своей постели, среди своих родных…
В первый раз за время нашего знакомства Серафима Аркадьевна всхлипнула и взяла со стола салфетку. Она промокнула глаза, а я спросила:
– А если бы посадили
Женщина посмотрела на меня испуганно:
– Нет, нет, что вы! Как вы могли подумать, Татьяна?! Я бы такого никогда не допустила! Я ведь как рассуждала? Вот в первый раз, когда взяли Виталия, я подумала: полиция во всем рано или поздно разберется. Подержат-подержат его, а потом все равно отпустят. Я правильно говорю? Ведь если это не он убил, все равно докажут, что это не он. А ему еще и наука: не будет жене изменять! Помните, как Высоцкий говорил в фильме «Место встречи изменить нельзя»: «Наказания без вины не бывает!» И это очень правильно, что зятя моего дорогого подержали в кутузке. Поделом! Жалко только, что всего двое суток. Ему бы неделю там отсидеть, изменнику! Сейчас, знаете, какой он стал? Шелковый! Вот так-то!.. И внуку тоже наука: будет думать, прежде чем жениться на ком ни попадя! Ведь все из-за этой… Карины, все из-за того, что он с ней схлестнулся… А если бы я увидела, что дело идет к тому, что кого-то из моих могут посадить, я бы, конечно, сама пришла в милицию, ну, в полицию то есть. Честное слово, пришла бы, как бы ни боялась! Я потому и пистолет не выбросила в Волгу, как сначала хотела. Думаю, если что… пусть это будет моим доказательством…
Серафима Аркадьевна замолчала, а я посмотрела на часы: вот-вот должен был подъехать Андрей.
– Не могу не согласиться с вами, Серафима Аркадьевна. Насчет науки. И мой вам совет: расскажите старшему лейтенанту Мельникову все, о чем мы сейчас с вами говорили, хорошо? Он человек умный, он все поймет…
– А за мной что, полиция приедет? – спросила Серафима Аркадьевна.
– Приедет, – вздохнула я, – извините, но я не могла не вызвать… Так надо.
– А про собачек – это вы правду сказали? Ну, что собачки будут нюхать пистолет и таким образом найдут преступника?
– Если вы сами все расскажете, то собачки, скорее всего, будут не нужны.
Я встала.
– Ой, Татьяна, а у вас на плече ветровка порвана, – сказала Серафима Аркадьевна, – давайте я вам зашью. У меня здесь и нитки есть…
– Это я порвала, когда за вами следила, – призналась я, – лезла через соседский забор…
– А! А я еще удивилась: как вы оказались на участке моей соседки Тамары Ефимовны?!
Серафима Аркадьевна сходила за нитками и села ближе к настольной лампе зашивать мою ветровку.
– Меня одно удивляет, – сказала она, – как эта шустрячка смогла выкрасть пистолет из сейфа? Ведь там кодовый замок…
– Думаю, это, скорее всего, произошло во время очередной любовной забавы вашего зятя с Кариной. Ему, очевидно, понадобились деньги, он попросил ее отвернуться, а сам полез в сейф… Или она сделала вид, что спит, и он решил, что она ничего не увидит, если он потихоньку откроет сейф. А она подсмотрела код…
Бабушка-графиня
– Если бы мой зять не тронулся умом из-за этой развратной девчонки!.. Вот, Татьяна, ваша ветровка готова, и почти ничего не заметно…
Серафима Аркадьевна протянула мне куртку. Я поблагодарила ее и оделалась.
– Пойду встречу полицию…
– А мне что делать?
– Попейте пока чаю. Вы ведь даже к нему не притронулись…
На улице было почти совсем темно. Я шла по дороге, ведущей к въездным воротам. Да-а… Прокололись вы, Татьяна Александровна: всех подозревали, кроме бабушки. А она возьми и окажись преступницей! Эх, Серафима Аркадьевна, как вы меня подвели!
Беседуя с соседкой сверху, я еще удивлялась: кто кого пожалеет? А оказывается, это бабушка кричала Карине, что та пожалеет, если не оставит в покое ее зятя и внука. Ну, конечно же! Черт! И почему я такая недогадливая?
В этот момент я вышла за ворота и увидела старика-сторожа. Он был все в том же одеянии, только накинул на плечи фуфайку, прямо на майку, так как стало прохладно.
– Ну, что, партизанка, посмотрела дачку-то? С Аркадьевной говорила? Согласная она продавать?
– Нет, не согласна. Говорит, мне, мол, самой дача нужна: дочь с семьей здесь отдыхают…
– Ну, вот, я же говорил: никто дачку здесь не продает!
В этот момент к нам, освещая дорогу фарами, подъехал полицейский «уазик». Из него вышел Андрей, еще один парень остался сидеть в машине на водительском месте.
– Ну, что, мать, веди! Кстати, кто у нас преступник-то?
– Бабушка, мать мадам Удовиченко.
Мы с Андреем шли по дороге, ведущей к даче Серафимы Аркадьевны.
– Что, серьезно бабушка?
– А что ты так удивляешься? Да, она мне только что во всем призналась… А вот и орудие преступления, держи!
Я вынула из своей сумки завернутый в тряпку пистолет и отдала моему другу. Он развернул тряпку, посмотрел на «макарова» и снова завернул. Пистолет он убрал в свою барсетку.
– Ну, мать, расскажи теперь, похвались, как ты смогла додуматься до того, до чего мы с ребятами не додумались!
– Видишь ли, Андрюша, талант настоящего сыщика – это такая вещь, которая либо дана человеку от рождения, либо не дана вовсе…
– А если короче?
– Исключительно методом дедукции. Надеюсь, тебе не надо объяснять, что это такое?
– Не надо.
– Если тебя это утешит, могу сказать одно: сначала я и сама ее не подозревала. Интеллигентная женщина, умная, сдержанная. Ты уж там разберись, Андрюша, хорошенько: похоже, убийство было непреднамеренным.
– Обоснуй!
– Да что я буду рассказывать тебе, такому умному?! Сам все поймешь…
Я села в свою машину. Теперь домой, только домой! А завтра с утра – в СПА-салон! Расслабляющая ванна, массаж, а потом сделаю маникюр и – само собой – педикюр. А потом дома сяду к телеящику с чашечкой кофе и буду весь вечер насаждаться бездельем.
Пару дней спустя вечером я заехала к моему другу в отделение. Мельников сидел в кабинете один за столом, он перебирал бумаги.