Моя душа

Андерсон Наталья

Мишка замялся и наконец, набравшись храбрости, ответил:

– Я искал тебя, потому что понял, что люблю тебя!

– Да? И когда же ты это понял? Через пять лет, или через во­семь? А до этого ты не любил меня? После той нашей последней встречи ты ни разу не подошёл ко мне, а потом вообще исчез куда-то. Ты наверно уже и женат был? Дети наверно есть?

– Нет, не был! И детей у меня нет!

– А как же ты обходился без женщин? Ну, в Ан­тарктиде понятное дело - там полно пингвинов, но когда ты приезжал на большую землю, ты, наверно, и с девушками встречался, любил их, не так ли? Неужели

ты любил их, а при этом думал обо мне?

Не зная что ответить Мишка налил себе ещё виски.

– Он искал тебя, но ты ведь уже давно не живёшь на той квар­тире, - вмешалась в разговор Галина.

– Галя! Квартиру он нашёл, а меня не нашёл! Может, ты Миша, не меня, а квартиру ищешь? Чтобы в ней и девочка была хорошая, которая только увидит тебя, сразу бросится на шею: – «Мишенька, доро­гой мой, я так ждала тебя! Я приготовила тебе вкусный ужин, покушай милый и трахни меня хорошенько!»

– А ты сама не хотела меня увидеть?
– сделал робкую попытку защи­титься Мишка.
– Ты не пробовала меня найти?

– А зачем? Не искала и не собиралась искать. Если ты хочешь знать был ли у меня мужчина, – так был, и не один! У меня было много муж­чин, не меньше чем у тебя девок! Да, я лю­била, и меня любили! А ты ду­мал я приняла обет верности? Ты думал, что я буду ждать тебя до самой смерти? Нет, дорогой!
– продолжала я изде­ваться над бедным Мишкой.
– Но ты не расстраивайся, давай лучше выпьем за нашу встречу! Или ты хочешь покушать? Тогда кушай, кушай, наверно изголодался там у себя в Антарк­тиде?

– Спасибо, но я, наверно, пойду, поздно уже!
– опустив голову, грустно сказал Мишка.
– Рад был увидеть тебя, может, ещё когда-нибудь сви­димся!

– Несомненно, Мишенька!
– изобразила я на лице идиотскую улыбку.
– Лет через восемь! Дорогу ты уже знаешь, за­ходи!

– Я тоже пойду! Мне сего­дня надо пораньше быть дома, - поднялась из-за стола Леночка.
– Вы меня проводите, Михаил?

– Всё, успокойся уже!
– тронула меня за руку Вика, когда они ушли.
– Давай лучше выпьем.

– Да, давай выпьем! Надо же отметить приятный сюрприз!
– с нот­ками сарказма, ответила я и на глазах у Галины погладила ей ногу.
– Наливай Вика! Наливай люби­мая!

Мы выпили, потом ещё, но сколько я не пила меня уже ничего не брало, тогда я мах­нула рукой и, обняв Вику, встала из-за стола.

– Пошли Вика спать! Я что-то устала сегодня!

– Иди, сука!
– и без того злая как собака, окончательно взбесилась Галка.
– Завтра поговорим! Тебе сегодня не до меня! Как же, Вика пришла! Любовнички хреновы! Да затрахайтесь вы там до смерти, шлюхи паршивые! Живите сами как хотите, а меня не тро­гайте! Я тебя, блядюга поганая, видеть больше не хочу!

– Пошла ты на хер, сестричка!
– махнула я на неё рукой и показала средний палец.
– Пошли Вика спать, пошли, дорогая моя!

Мы поднялись из-за стола и пошли в дом, но на этом всё не закончилось! Это было только начало, начало ужасного конца.

Начало конца

Все катится в пропасть. И в первую очередь - души,

А

с ними и всё остальное, взращённое в мыслях.

А что не продастся само - кто-нибудь, да задушит,

А что не забудется - то потеряется в числах.

И прежде великое слово покажется шумом,

И прежде любимые вещи сереют от пыли.

О чем мы вчера ужасались хотя бы подумать,

То нас завлекло. И сегодня - уже совершили.

Это была ночь разврата и безудержного пьянства. Разврата, по­тому что изменять Галине прямо у неё на глазах, да ещё и оскорблять её за то, что она старалась, из кожи лезла, чтобы сделать меня счастливой, плю­нуть ей в лицо, да ещё и послать на три буквы – это уже и развра­том не назо­вёшь, это натуральное скотство! Сейчас я это прекрасно понимаю, но в тот вечер я слишком много выпила и мне было на всех и на всё наплевать!

Притащив из бара ещё виски, я продолжила пить прямо из горлышка. Вика стала меня уго­варивать, пытаясь отобрать у меня бутылку, но я и её послала на три буквы. Тогда она по­бежала за Галиной и они уже вдвоём стали на меня «вли­ять», но чем больше они упрашивали меня остановиться, тем больше я распалялась.

– Ты, сука, сказала, что меня, «блядюгу поганую», видеть не мо­жешь, так я тебя лишаю этого неудобства! Я ухожу от тебя! Живи здесь одна себе в радость!

И я ушла. Ушла среди ночи в одном халате и тапочках.

Я шла через лес. В темноте натыкалась на деревья, про­ди­ралась через кусты, а в голове стояли слова Галины – «блядюга поганая!». Злость и обида туманили мой рассу­док, но я шла напролом, сцепив зубы. Наконец, вы­бившись из сил, я присела отдохнуть, перевести ды­хание, собраться с мыслями. По мне ползали какие-то жучки и букашки, кусали меня за ноги, забирались под халат.

Идиотка! Даже трусы не надела!
– зли­лась я на себя.
– Ну, ни­чего! Сейчас они бро­сятся меня искать, а когда найдут, будут просить прощения! Я, ко­нечно, вернусь домой, но с Галкой разговаривать не буду!
– успокаивала я себя.
– Но на улице становилось холодно, а меня никто не искал. Тогда меня охва­тила ещё большая злость и обида на Галину. Мою злость усиливали и мерзкие твари, иску­савшие мне всю зад­ницу и ужасный холод, пробравший до самих костей. Начиная осознавать всю безысходность своего положе­ния, я, как за­гнанный зверь, ломая кусты и раздвигая хлеставшие по лицу ветки деревьев, побрела напролом. Через час блуканий по тёмному лесу, я вышла, наконец, на шоссе.

Дорога была пустынна, ни одной машины, ни в ту, ни в другую сто­рону не было. Постояв на одном месте минут десять, я побрела в сто­рону го­рода. Ночная прохлада немного меня отрезвила, но я ужасно устала, и моё тело стало быстро слабеть.

Засыпая на ходу, я одиноко брела по ночному шоссе, как вдруг возле меня оста­нови­лась машина. Ну, вот и настало решение моего, слишком затянувшегося вопроса!
– подумала я, представив, как сейчас из машины выйдет пара здоровенных жло­бов и станут меня жестоко насиловать, а потом ещё и прикончат. Уж лучше бы сразу убили!
– обречённо подумала я.
– Сопротивляться я уже не могла, а кричать и звать на помощь, было бесполезно.