Моя еврейская бабушка (сборник)
Шрифт:
«Лепестками белых роз наше ложе застелю…», – сказал он и провел пальцем по ее щеке. Наташа поежилась, щекотно, и прижалась к его руке. Ей хотелось прижаться к нему всем телом, чтобы стать с ним одной неделимой частью. «Как же я люблю его, – подумала она, – люблю до нервной дрожи, до обморока, до смерти! Мне кажется, что мое тело слилось с его телом. У нас теперь общий организм. Страшно представить, что когда-нибудь он уйдет. Придется отрывать его с кровью. Нет, я не отпущу его. Никому не отдам! Он всегда будет моим. Всегда!»
– Говори-говори, у тебя здорово получается, – сказала она, целуя его руку. Смуглая кожа от поцелуя слегка заалела. – У тебя красивые руки, как у аристократа.
– А у тебя есть знакомые аристократы? – улыбнулся Семен. Она отметила, что он всего лишь улыбнулся, а не усмехнулся. Его усмешки больно бьют по ее самолюбию.
– Нет, никого не знаю – я не знакома с представителями
– «Я люблю тебя до слез, без ума люблю», – сказал Семен и обнял Наташу, – милая моя, глупая девочка, я люблю тебя. Перестань хныкать и думать о грустном. У нас все будет хорошо, вот увидишь!
– Я не верю, – заплакала Наташа, – не верю. Кругом хаос, кризис, мир рушится, мне плохо, я ничего не понимаю в этой жизни.
– Я тоже мало смыслю в ней, но мы не должны задумываться о пустом, моя девочка, – он гладил ее по щеке, а она целовала его руки, – мы будем строить свою, нашу, общую жизнь. Я буду много работать, очень много и трудно, и я построю тебе дом, большой красивый дом с вишневым садом. Мне очень нравятся одни стихи, послушай, не смейся, это хорошие стихи: «За этот ад, за этот бред, пошли мне сад на старость лет…» Мы с тобой не старые, мы будем еще долго жить, и нам нужен наш дом, нужна наша жизнь. А о жизни вообще – мы не будем думать. Зачем она нам? Пусть другие размышляют о ней. У нас с тобой и без того много дел.
– Семен, я люблю тебя больше, чем самое себя, больше, чем родителей, больше, чем жизнь, мне страшно от моей любви, Семен!
И Наташа заплакала, горько, навзрыд, выливая на его смуглые руки всю горечь неутоленной печали.
– Поплачьте, поплачьте, вам легче станет, Наталья Валентиновна, – сказал Семен, и Наташа улыбнулась. Странно, они лежат, крепко обнявшись, в одной кровати, она целует ему руки, а Семен почему-то перешел на отстраненное «вы». Не хватало, чтобы он заговорил по-английски. О-о, только не это. У Наташи еще в школе не заладилось с иностранными языками.
– Женщинам нужны слезы, они очищают душу от бытовой грязи, – сказал Семен, а Наташа вдруг обрела ясность сознания. Какой ужас, кажется, она опять задремала, находясь при исполнении служебных обязанностей. Таким нелепым образом следователь Коренева совершает процессуальные действия в следственной комнате Крестов. Узнает про сей грех Макеева – убьет! Начальник следственного отдела Макеева – не женщина. Она – столб высокого напряжения с табличкой наперевес: «Не влезай – убьет!». Нет, она даже хуже линии электропередачи, с ней лучше не связываться. И никогда бы ее не видеть – такая во сне приснится, с ума сойти можно. Легко. Завтра же на столе начальника РУВД будет лежать рапорт лейтенанта Кореневой. В этом документе Наташа опишет все свои горести, начиная от безумной начальницы с ее крысиными гонками и заканчивая ранними экскурсиями в Кресты. От резкого пробуждения закружилась голова, чтобы не упасть, Наташа обеими руками схватилась за сиденье стула. Что с ней творится? Подследственный Семен Сырец ее загипнотизировал. Она уже дважды заснула. А до конца допроса осталось тридцать минут.
– Вы устали? – участливо спросил Семен. В его словах вновь послышалась издевка – он шутил над ней, его участие – видимость, ширма, за ними прячется хитрый и коварный человек. Как только он выйдет на свободу, он сразу забудет про нее. Да и кто она такая, чтобы о ней помнить. Наташа Коренева – несчастная юная следовательница с незадавшейся карьерой.
– Нет, спасибо, – буркнула Наташа, – продолжайте.
– Вы бы мне хоть какой-нибудь вопрос задали, Наталья Валентиновна, – сказал Семен, улыбаясь. От его улыбки Наташа скривилась. Несомненно, очаровательный подследственный в совершенстве владеет даром гипноза. Она полностью в его власти. Но, слава Богу, он сидит на привязи, его руки скованы наручниками, стул намертво привинчен к полу, а у нее есть кнопка вызова. Что бы ни случилось, она под присмотром. По первому сигналу мигом примчится конвой и заберет галантного гипнотизера в штрафной изолятор.
– Расскажите, при каких обстоятельствах исчез сотрудник вашей компании, – с трудом выдавила она, вспомнив скучное лицо Макеевой. Начальница следственного отдела на весь район прославилась крутостью нрава: что не по ней, сразу переходит на брань. Ругается тяжело, смрадно, не по-женски. Наташа поморщилась. С Макеевой навсегда покончено, слава Богу. Сегодня последний день, уже завтра мучения закончатся.
– Обстоятельства самые удачные. Да-да, удачные, но для сотрудника компании, не для меня, как видите, – все шире растекался улыбкой Сырец, он откровенно смеялся, а Наташа злилась, едва сдерживая слезы. Все должно быть наоборот, Сырцу положено плакать, а ей улыбаться, ведь это он находится под следствием. Наташа поджала губы, стараясь выглядеть посолиднее –
– Что вы имеете в виду? – сказала она, уныло листая страницы уголовного дела. Наташа ничего не видела, слова и буквы сливались в черные отвратительные пятна.
– Вы же все знаете, Наталья Валентиновна. Наверняка за три месяца наизусть выучили это куцее делишко, – он кивнул на страницы, исписанные мелким почерком.
Наташа опустила голову, боясь встретиться с ним взглядом. В коричневатой скрипящей бумаге скрывалась история простая и незамысловатая. Сотрудник компании пошел получать деньги компании. В банк он вошел, а оттуда не вышел. Исчез, испарился, улетучился. Будто его и не было никогда. И все бы ничего, но в банк сотрудника сопровождал директор компании. Сырец Семен Владимирович. Собственной персоной. Гипнотизер-самоучка. Сумма пропала немалая по кризисным меркам. Десять миллионов рублей. Исчезновению сотрудника предшествовали странные обстоятельства. Они изложены в уголовном деле сухим казенным языком: «Установлено, что генеральный директор компании «Интроконтракт» Семен Владимирович Сырец и его подчиненный Илья Аркадьевич Лащ вступили в сговор с целью хищения 10 миллионов рублей, принадлежащих государству и подлежащих перечислению на расчетный счет компании «Интроконтракт», принадлежащей Сырцу. Злоумышленники подделали и представили в компанию документы о смене реквизитов компании «Интроконтракт», после чего Лащ, на основании подложной доверенности, якобы выданной ему генеральным директором компании, подписал с Сырцом дополнительное соглашение к государственному контракту на производство работ, где были указаны сведения о банковском счете компании с новыми реквизитами. Указанным счетом распоряжались только Лащ и Сырец, иные лица непричастны к этому счету. В дальнейшем на этот счет были перечислены государственные средства на сумму десять миллионов рублей». Через два дня после исчезновения Ильи родственники пропавшего гурьбой пришли в милицию и заявили о том, что в исчезновении сотрудника подозревают директора компании. Дескать, он его убил, а похищенные деньги присвоил, чтобы вывезти за границу. Семен Владимирович Сырец был немедленно задержан по подозрению в похищении человека и хищении государственных средств – и помещен в следственный изолятор. А чуть позже Макеева своей властью заставила Наташу возбудить уголовное дело по сто пятой и сто пятьдесят девятой статьям Уголовного кодекса. В следственной комнате вновь всплыло скучное лицо самой отвратительной женщины на свете. Наташа вспомнила доводы начальницы: дескать, такие люди, как Семен Сырец, ни перед чем не остановятся ради достижения цели.
– Какой цели? – не удержалась Наташа от вопроса, нарушив святое корпоративное правило – никогда не перебивать начальницу, когда та находится в пылу процессуальных заблуждений.
– Как это «какой»? – вопросом на вопрос ответила Макеева. – Цель у Сырца одна – нажива! Другой цели у него нет и быть не может. Ради наживы он готов на все. Даже на убийство! Вопросы есть?
И Макеева вывернула наружу кисть руки. Вместо начальственного лица перед Кореневой замаячила широкая мясистая ладонь с горящей кожей. Наташа в ужасе отшатнулась. Ей показалось, что Макеева сейчас схватит ее лицо в горсть и выбросит в окно. С начальством лучше не спорить. В тот день Наташа вынесла постановление о возбуждении уголовного дела по сто пятой статье. Сырец обвинялся в убийстве. И с тех пор она не могла смотреть Семену в глаза. Наташа понимала, что совершила преступление, выписав постановление под давлением Макеевой. Несмотря на юность и отсутствие профессионального опыта, Наташа знала, что Сырец не убивал сотрудника компании. Откуда пришло к ней это знание – она не могла себе объяснить. А доказать мнимую вину Сырца или снять с себя чувство вины за неправедное дело Наташа еще не умела. Она оказалась зажатой в тиски между служебным долгом и личной порядочностью.
– Я не мог убить Илью, он же родственник, мой троюродный брат, его дед был братом моей бабушки, – сказал Семен и наморщил нос, видимо, чтобы удержаться от улыбки.
Евреи не сдают родню. Никогда. У них это в крови. Иудейская религия веками воспитывала приятие преступника в своей среде. Что бы ни сделал еврей из ближнего круга, он всегда прав. Евреи строго соблюдают законы братства и круговой поддержки между собой. «Когда обеднеет у тебя брат твой и продан будет тебе, то не налагай на него работы рабской. А раб твой и рабыня твоя, которые могут быть у тебя, должны быть из народов, которые вокруг вас. От них покупайте раба и рабыню, также и детей поселенцев, водворившихся у вас, можете покупать, и из племени их». В конце каждого седьмого юбилейного года евреи прощают денежные и иные долги ближним и братьям своим и не взыскивают с них. «С иноплеменника взыскивай, а что будет твое у брата твоего – прости». Даже в рост не дают брату, ни хлеба, ни золота. Все даром ему положено отдать. Вернет – хорошо, не вернет, нужно простить долг. Это из Левита, глава двадцать пятая.