Моя идеальная
Шрифт:
— Жаль, так и не удалось его попробовать, но замена мне тоже понравилась. — хриплым шёпотом выписывает мне в шею, проходясь по всей длине языком.
Не смотря на все заданные установки, всё равно заливаюсь лёгким румянцем при этом напоминании. Сердце снова срывается в галоп, а в животе начинает стягиваться узел.
— Ешь, Артём! — рычу, запихивая ему в рот яйцо.
Спустя всего несколько минут все тарелки остаются почти пустыми, а Северов с видом наевшегося сметаны кота откидывается на спинку
Сама я кроме тех двух яиц и хлеба-пиццы больше ничего не съела. Видимо, двадцати пятидневная почти голодная диета не способствует тому, чтобы много есть. Желудок полный, и я едва проталкиваю в него кофе.
— Насть, съешь ещё хоть что-то. — просит парень, глядя на остатки еды и принимая ровное положение.
— Не хочу, Тём. Не лезет.
— Ты вообще когда последний раз нормально ела? — рычит, поворачивая меня лицом к себе.
— Вчера? — услужливо подсказываю и тяну брови вверх.
— И вчера ты тоже нихрена не пожрала как надо! А до этого?
— Ну не хочу я, Артём! Что тебе не ясно?! — срываюсь на повышенные, когда он тычет мне в рот последний кусок "пиццы".
Отбиваю его руку и отворачиваюсь.
Не хочу лишний раз даже вспоминать, что стало причиной моего плохого аппетита. Боль никуда не ушла. Просто я затолкала её туда же, где прятала всё, связанное с Артёмом, и подогнала ещё сотню бетономешалок, чтобы уж наверняка. Иначе я просто не выгребу. Надо забыть об этом и жить дальше. По-другому никак.
Север опять хватает меня за руки и смотрит в глаза.
— О чём ты думаешь, родная? — смягчается его тон.
— Тебе обязательно лезть мне в голову, Северов? Сам ничего не рассказываешь, а хочешь каждую мою мысль знать?
Жалею о своих словах раньше, чем успеваю договорить. Но слово — не воробей. Поджимаю губы и отвожу взгляд. Он тяжело глухо выдыхает и сильнее сжимает пальцами запястья.
— Что ты хочешь знать, Настя? — бомбит, не опуская глаз, цепляя мои.
Всё! — так хочется закричать, не просто сказать, а именно проорать это слово, но я ничего не отвечаю, продолжая кусать слизистую.
Я обещала ему не лезть. Обещала не спрашивать. И я обещала себе, что буду выполнять свои обещания. Набираю полные лёгкие воздуха, пока рёбра не начинают трещать, и с шумом выпускаю переработанный кислород.
— Извини, Артём. Я помню, что обещала не лезть в это. — слышу, как скрежещут его зубы. — И я не стану. Пока ты сам не расскажешь. Рано или поздно это всё равно случится. Пусть не сегодня, не завтра и даже не через год. Я умею ждать. И я с тобой на всю жизнь, Северов, так что всё равно когда-нибудь сдашься. — заканчиваю с лёгкой улыбкой, чтобы хоть как-то смягчить ситуацию.
— Ты меня, блядь, с ума сведёшь, Миронова! — отбивает с лёгкой усмешкой.
И вдруг мы резко замолкаем,
Миронова…
С этой фамилией я прожила больше двадцати лет, но сейчас она ощущается какой-то чужеродной, неправильной, не моей.
Вам знакомо это странное чувство безотчётной тревоги? Когда без какой-либо причины ощущаешь себя не в своей тарелке? Вот по неизвестной причине именно это сейчас происходит со мной.
— Насть, — пробивается в запутанные нейронные сети моего мозга голос любимого. Поднимаю глаза и смотрю в его внезапно ставшее очень серьёзным лицо, — после всего, что сделали твои предки, ты хочешь продолжать носить эту фамилию?
Раньше я часто задумывалась над тем, чтобы не быть Мироновой: дочерью известных и успешных адвокатов, наследницей элитной и прибыльной адвокатской конторы. Хотела быть просто Настей. Без статусов и обязанностей, без ограничений и условностей, без фальши и показухи. Но кем я тогда буду?
— И кем я буду, Тём? — шепчу едва слышно, потому что меня вдруг топит волной непонятной паники, и говорить становится чертовски сложно.
Опускаю веки. Делаю несколько глубоких вдохов-выдохов, притормаживая дробящее рёбра сердце. Парень ничего не добавляет, поэтому понимаю, что ждёт продолжения. Открываю глаза. Прячу эмоции и страхи за беззаботной улыбкой и отбиваю. — А если и так? Что мне теперь садиться за интернет и составлять список фамилий, которые мне нравятся?
— В твоём списке будет только одна фамилия. — отрезает на выдохе.
В каком-то заторможенно-отрешённом состоянии смотрю в его бирюзовые глаза. Пушистые светлые ресницы. На красивые, круто очерченные губы, точёные скулы, резковатые черты лица и не понимаю не только сути разговора, но и что вообще сейчас происходит.
Все системы в моём организме внезапно дали сбой.
— Какая? — спрашиваю в полном отупении.
— Моя!
Глава 11
Я больше не боюсь
Открываю и закрываю рот, как вытащенная из воды рыба, когда до меня, наконец, добирается смысл сказанного.
Это же не то, о чём я подумала? Или то? Блин! Да нет же! Не может этого быть. Или может? Вашу мать! Мы же вместе всего пару дней, если взять в расчёт время до нашего расставания, то неделя. Блядь! Так же не бывает! Или бывает? Да твою ж дивизию! Что мне думать? Что делать? Что говорить?
Новая порция паники, приправленная шоком и политая ступором. Ничего не могу из себя выдавить. Даже думать связно не выходит. Чувство такое, что меня с высоты сбросили в воду, и я никак не могу выплыть на поверхность, оглушённая неожиданным ударом.