Моя идеальная
Шрифт:
Замираю. Даю нам обоим время привыкнуть к этому контакту. Сейчас ощущаю её ещё острее, чем в первый раз. Она сжимает, обволакивает, пульсирует вокруг вздыбленной плоти.
— Как ты, маленькая? — вбиваю раздробленным шёпотом ей в ухо и обвожу языком.
Девушка вздрагивает и по коже расползается новая волна мурашек. Двусторонне.
— Отлично, Артём. Я тебя люблю. — высекает, сжимая своими пальцами мои, и толкается ягодицами в пах.
Издаю короткий шипящий стон и начинаю плавно раскачиваться, вырывая из её горла стоны и всхлипы. Спустя несколько минут любимая приловчается к заданному мной темпу и на каждом выпаде подаётся
Настя срывается каким-то диким полустоном-полурыком и начинает сжиматься и вибрировать вокруг готового разорваться члена. Быстрыми движениями довожу её до края и высекаю, вжимаясь слюнявым языком в шею:
— Кончай, малыш, а то я уже на грани.
Ещё пара атак, и она с такой силой стискивает сжимающимися стенками эрекцию, что я с трудом вынимаю из неё член и выстреливаю поток семенной жидкости на спину, заливая мокрые волосы.
Её ноги подкашиваются, и она начинает сползать вниз. Быстро перехватываю поперёк живота и прижимаю к себе спиной. Коноёбит нас обоих так, что я начинаю всерьёз волноваться за целостность конструкции душевой кабины. Едва дышим, жадно хватая пересохшими губами кислород. Упираюсь свободной рукой в стену, потому что и самого ноги едва держат. Отталкиваюсь и припадаю спиной к другой стене, скатываясь по ней вместе с любимой. Расставляю ноги и усаживаю её между ними, прижимая во всех точках.
С потолка горячими потоками льётся вода, смывая остатки нашей похоти, а мы всё так же сидим, вдавливаясь и дыша друг другом, тяжело опуская и поднимая грудные клетки. Ничего не говорим, потому что всё и так уже сказано. Куда больше, чем словами выразить можно. Покрываю короткими поцелуями каждый сантиметр её кожи. Глажу ладонями, ласкаю пальцами живот, ноги и грудь.
— Я так сильно тебя люблю, моя НЕидеальная девочка.
— Сильнее, чем раньше? — со смешком задирает голову и ловит глазами.
Тону в нежности к этой девочке. Задыхаюсь от любви. Сгораю от желания обладать. И влюбляюсь с новой силой в её горящие глаза, розовые губы, мозговъебательные ямочки на щеках, хрипловатый голос, сладкий запах.
— С каждым днём всё сильнее, любимая.
Снова на руках несу Настю в спальню и опускаю на кровать.
— Ты куда? — подскакивает с постели, едва дохожу до двери.
— Покурю, малыш. Можно?
Опускаю голову на бок и не сдерживаю счастливой улыбки. Она расползается по лицу от уха до уха.
Да я реально, блядь, счастлив. И не только потому, что наконец трахнул свою девочку, но и потому, что она так же, как и я, ни на секунду отпускать не хочет.
— Поцелуй и иди кури. — бурчит вроде как обиженно, но и я сама лыбится. — Только недолго. — добавляет, когда прижимаюсь к губам.
— Спи, Насть. — отрезаю, снова касаясь.
— Я без тебя не усну, Тёма.
Опять целую и курить в итоге ухожу минут через двадцать, потому что и сам уже начал сомневаться, так уж ли мне необходим никотин, но всё же иду на балкон, чтобы обдумать всё случившееся и решить, как перетерпеть ещё два дня, не занимаясь с Настей сексом. Точнее, без проникновения.
Накидываю
Всю эту ситуацию мы с малышкой обсудили ещё сидя в душе, и она согласилась, что пару дней нам стоит подождать, хотя для нас обоих это пиздец как сложно.
— Не знаю, смогу ли, Тём. Мы так долго ждали, и вот опять.
И я ни хрена не знаю, но уверен, что должен это сделать. Беру на себя обязанность держать в руках нас обоих, иначе дел натворим знатных. И так не сдержался в душе, но с утра запру себя в жёсткие рамки. Поцелуи, ласки, оральный секс и ничего больше. В идеале, конечно, вообще к ней не прикасаться, но это уже выше моих сил.
Быстро докуриваю и, ёжась от холода, возвращаюсь в спальню. Настя снова закутана в одеяло, как в какую-то космическую капсулу, только кончик носа и макушка торчит.
Блядь, а дома реально дубак.
Набалтываю отопление на несколько градусов и осторожно забираюсь под одеяло, чтобы не разбудить любимую. В том, что она спит, нет никаких сомнений. Дыхание ровное, лицо спокойное, мышцы расслаблены. Подозреваю, что она отрубилась, едва я за порог ступил. В общем-то, это ни хрена и не удивительно, учитывая то, что последние две ночи мы практически не спали, да и до этого не лучше было.
— Отдыхай, родная. — шепчу, касаясь губами её щеки. — Я люблю тебя.
— И тебя, Тёма. — бубнит себе под нос, даже не открывая глаз.
Прижимаюсь всем телом, и она перебрасывает ногу мне через бедро и жмётся сильнее. Обнимаю и закрываю глаза, вгоняя в лёгкие её запах. С тех пор, как она поселилась у меня, пахнет моим гелем для душа, хотя этот её, кокосово-ванильный, стоит на полке, даже не открытый. Я вот вообще не против, что она мной пахнет.
Закрываю глаза и отрубаюсь. Мне снятся странные сны.
Двое белобрысых мальчишек гоняют машинки по треку. Красивая темноволосая женщина с мягкой улыбкой на губах наблюдает за ними и смеётся, когда младший выигрывает первый круг, а старший второй.
Улыбающаяся зеленоглазая девчушка с золотистыми косичками, босиком бегущая по высокой зелёной траве. Срывает пушистый одуванчик и, сдувая с него пушинки, смеётся, хватая их руками.
Стою рядом, но она не видит меня. Носится по кругу, плетёт венок, а потом поднимает на меня глаза и расходится таким звонким и заливистым смехом, что я сам начинаю смеяться вместе с ней. А следом враз становится серьёзной и будто старше на несколько лет.
— Верь в меня, Тёма. Всегда верь, что бы ни случилось. Я никогда тебя не оставлю. Пока хоть один человек верит, надежда не угаснет.
И она растворяется в обжигающем ветре. Меня накрывает паника. Мечусь по поляне, как раненный зверь, в попытках отыскать её, но понимаю, что её больше нет. На мир вмиг обрушивается темнота, и перед глазами появляется новая картина.
Скала. Обрыв. Ревущее море внизу накатывает чёрными волнами и разбивается о каменный выступ пеной.
Боль, отчаяние, страх, нежелание жить без неё. Стою на самом краю и делаю шаг вперёд. Чувствую невесомость. Готов разбиться, но чья-то горячая ладонь накрывает мою руку и переплетает пальцы. Крепче сжимаю, не открывая глаз. Знаю, кто меня держит, но боюсь посмотреть правде в глаза. Её больше нет.