Моя идеальная

Мирная Настя

Заносит руку для нового удара, но я перехватываю запястье и прижимаю её ладонь к губам.

— Прости меня, родная. Я последний долбоёб. Мне просто башню сорвало, когда следак сказал, кто накатал заяву.

— Я этого не делала. — шепчет, опуская голову вниз.

Пальцами свободной руки подцепляю её подбородок и вынуждаю посмотреть на меня.

— Я знаю, Насть. И то, что с Тохой у тебя ничего не было и быть не могло, тоже знаю. Сам не понимаю, как мог даже подумать об этом. Когда увидел вас вместе, мне все пробки на хуй вынесло.

Не должен был, родная… Не должен… Я вообще ничего не соображал. Я верю тебе, любимая. Верю. Я, блядь, знаю, что ты никогда не предашь, но всё равно какого-то хера творю эту дичь. Прости меня. — выдыхаю на последнем дыхании и утыкаюсь мордой в её ладонь.

Мне больше нечего сказать. Нечего добавить. Внутри и так всё в кровь исполосовано. Чувство такое, что мне все органы на ошмётки дикие звери разодрали. Я захлёбываюсь собственной кровью.

Настя проводит большим пальцем по щеке и прижимает мою голову к своей груди. Её сердце колотится так громко, что перекрывает биение моего собственного. Тонкие дрожащие пальцы перебирают волосы. Дыхание обжигает макушку, а следом касаются губы.

— Ты последний дурак, Тём. — шепчет едва слышно.

— Я бы назвал себя словами похлеще, но да, Насть, я дурак. Ревнивый, неадекватный, непроходимый дебил.

Слышу её тихий хриплый смех и, наконец, могу снова дышать.

— Не делай так больше, Тём. Никогда не делай.

— Прости.

Это всё, что я могу сказать.

— Прощу, если научишься доверять мне так же, как я верю тебе. — шелестит моя девочка, утыкаясь лицом мне в волосы. — Я же так сильно тебя люблю. Но как можно быть вместе, если нет доверия?

Отрываю тяжёлую голову от её плеча и заглядываю в любимые глаза. Опускаю руки на мокрые от слёз щёки и нагребаю в лёгкие кислород.

— Я научусь, родная.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Усиливаю нажим и подтягиваю любимую ближе, сам толкаясь навстречу. Прижимаюсь к пухлым губам с солёным привкусом своей вины и нежно целую. Наш медленный ласковый поцелуй быстро перерастает в дикий и жадный. Эрекция упирается в ширинку, а яйца ноют. Толкаю Настю на спину и запускаю руку ей между ног, сжимая чувствительный бугорок. Она нереально горячая и, уверен, уже очень мокрая.

— Что ты делаешь, Артём? — сипит, но сама покрывает влажными поцелуями лицо и шею.

Дыхание срывается двусторонне. Её сердце колошматит по рёбрам не слабее моего.

— Хочу тебя, Насть. Прямо сейчас. — отбиваю хрипло, проталкивая ладонь под резинку её спортивных штанов.

И да, она течёт, как сучка в течке. В хорошем смысле. В страстности моя девочка мне ни на йоту не уступает. Толкаюсь пальцами в дырочку, растирая жемчужину клитора. Любимая стонет и сжимает в кулаки мои волосы, вынуждая поднять на неё глаза.

— Если кто-то зайдёт? — пищит, но в зрачках далеко не страх плещется.

— Поверишь мне ещё раз? — высекаю немного неуверенно.

— Всегда, любимый. — заверяет тихим шёпотом и жадно

целует.

Никогда больше я не обману её доверие. Никогда не заставлю плакать. Никогда не позволю себе сомневаться. Даю себе клятву, которую ни за что на свете не нарушу.

Вытаскиваю руку из её трусов и поднимаюсь на ноги, шумно вентилируя кислород. Поднимаю любимую и сгребаю в охапку, опускаю возле двери, повернув спиной к себе.

— Хочешь, малыш? — шиплю ей в ухо, втягивая в рот и облизывая мочку и толкаясь членом между ягодиц.

— Хочу. — хнычет моя девочка.

Сам понимаю, насколько палевно трахать её посреди здания, по которому шастает ни один десяток студентов, но не могу сдержать себя. Эта ссора и примирение подорвали во мне пороховую бочку с похотью. Настя нужна мне. Прямо сейчас я должен оказаться в ней. Понять, что она всё ещё моя. Что простила.

Остатками расплавленных мозгов торможу себя и сипло спрашиваю:

— Уверена, родная? Ты же помнишь, где мы находимся?

Она опускает голову мне на плечо и ловит своими горящими глазами мои.

— Помню, Артём. И я уверена. — отрезает рваным дыханием. — Поцелуй меня.

Кладу ладонь ей на горло, вынуждая сильнее прогнуться, и пробиваюсь внутрь языком. Развязываю шнурок её штанов и спускаю вместе с трусами до щиколоток. Следом падают мои джинсы и боксеры. Несколько раз провожу головкой по розовым складкам, собирая влагу, и одним движением вхожу до упора. Сжимаю до скрипа зубы, чтобы не стонать в голос. Закрываю Насте рот ладонью. Двигаюсь быстро, резко и размашисто, доводя любимую до оргазма всего за несколько минут горячего траха, и сам кончаю вместе с ней. Выдёргиваю член, когда она стискивает его внутренними мышцами, пульсируя в конвульсиях экстаза, и забрызгиваю спермой обшарпанную стену и бетонный пол.

Как ни стараемся сдержаться, стоны удовольствия всё равно вылетают из груди. Настя вгрызается в мою ладонь, царапая ногтями краску на двери.

Прижимаюсь к ней всем телом в попытке выровнять слетевшее к чертям дыхание и сфокусировать расплывающийся от кайфа взгляд. Блядь, с ней каждый раз всё лучше и лучше. Дольше. Глубже. Острее. Ярче. Ядрёнее. Не знаю, как это возможно, но после каждого секса я чувствую себя так, словно это мой первый перепих.

— Люблю тебя. — хриплю ей в ухо.

— Надо… одеться… — выдыхает с трудом.

Отталкиваю обмякшее тело от стены и натягиваю шмотки. Любимую штормит так, что она едва не заваливается на пол, когда предпринимает попытку наклониться. Перехватываю её пошатывающееся тело поперёк, вырисовывая пальцами узоры на её голом плоском животе.

— Отдышись, малыш. — прошу, сам возвращая на место её штаны.

Ещё какое-то время так и стоим у двери в попытке прийти в себя. Мои руки без конца скользят по её идеальному телу.

— Я тоже тебя люблю. — смеётся малышка, стукая меня по лапам, когда подбираюсь к груди. — Но тормози, Северов.