Моя! или ничья
Шрифт:
– Да так, хотел тебе вчерашний долг отдать…
Кусака нахмурилась ещё сильнее:
– Какой долг?
– Ты же просила тебя поцеловать… – Я двинулся ей навстречу и навис сверху, стараясь надавить психологически. Чтоб не отвертелась. Хватит уже… бегать.
– Я?! – запищала возмущённо Кусака. – Просила?! Ты совсем с ума сошёл, Гаршин? Ни о чём таком я тебя не просила!
– Сама сказала: "целуй"! – напомнил я забывчивой малявке.
Она начала хватать ртом воздух в возмущении:
– Да ты… да я… У меня пока ещё все дома!
– А со мной, значит, можно целоваться только не в себе?! – начал закипать я.
– В моём
И никаких противоречий со вчерашними утверждениями? Пять баллов!
– И чем это, интересно, я так отвратителен?!
– Я целуюсь только с теми, кто мне нравится, а тебя терпеть не могу! – проорала она и добавила намного тише: – Как и ты меня. Зачем нам целоваться?
Рукалицо… Женская логика в действии… она сама-то себя слышит? Неужели Кусака всерьёз полагает, что я стал бы так настойчиво предлагать поцелуй девушке, которая мне не нравится?
– И много их таких? – уточнил я, чувствуя, как холодеет в груди.
– Каких?
– Таких, которые тебе нравятся и ты с ними целуешься!
Девушка надулась:
– Это не твоё дело, Гаршин!
– Ах, не моё… ну ладно… Но заруби себе на носу, Кусака: увижу такого – дам люлей. Поняла?
Она не ответила – только ошарашенно смотрела на меня широко распахнутыми глазищами. Я развернулся и пошёл прочь – лелеять свой праведный гнев.
Алина
Так, вот я вообще не поняла, что это сейчас было… Он всерьёз собирался меня поцеловать, а когда получил отказ, то пообещал побить того парня, с которым застанет? С какой стати?!
Хорошо, что мозг, уверенный в какой-либо информации, умеет придумывать такие изощрённые оправдания происходящему, что ему любой писатель-фантаст позавидует. Сейчас вот, например, я решила, что Даня просто в своём репертуаре. Шокирует, эпатирует и провоцирует меня на какие-нибудь отчаянные действия. И вовсе он не собирался меня целовать – он собирался произвести ВПЕЧАТЛЕНИЕ, а когда впечатлительная барышня впечатлится и подставит губы – посмеяться над её наивностью и уйти в закат. Но я-то не лыком шита! Смогла отбить нападение самовлюблённого нахала и сохранить девичью гордость. Не боюсь я этого шута!
А всё-таки хорошо, что я ни с кем не встречаюсь… вдруг он серьёзно. Ну, там, например, обиделся на мой отказ и просто из ущемлённого самолюбия хочет сделать кому-нибудь больно. Мол, не мне – так никому!
Да, отлично мозг умеет заплетать косички из противоречивых фактов. Просто блестяще. Мне ещё папа об этом рассказывал, а сам у Курпатова* читал. Возможности человеческого сознания в этом плане почти безграничны!
Следом в мою покачивающуюся от тряски в троллейбусе голову пришла странная мысль про поцелуй Данила. Мерзкая, наверное, штука. То есть, процесс. Там же будут Гаршинские губы, слюни и (о, боже!) язык..! Правда, моё отвращение было скорее умственным… даже похоже на то, как будто я сама себя стараюсь уверить, что это неприятно. А когда Даня нависает надо мной со своим демоническим тёмным взглядом и прихватывает руками… ну не чувствую я отвращения в этот момент. Страх, волнение – да, но не отвращение. Он слишком… не знаю, как это описать… ну вроде того: слишком уверен в себе – тем, кто рядом, очень трудно не проникнуться этой уверенностью, что с ним всё в порядке и даже более чем. И от Дани всегда очень приятно пахнет. Даже вчера на физ-ре, когда он был весь мокрый от пота, этим потом от него веяло лишь слегка, а в основном – каким-то мужским парфюмерным
Глава 6. Притвориться артисткой
Алина
Из размышлений меня вырвал звонок телефона. Семён. Взяла, не раздумывая.
– Алина, ты не поверишь! Он согласен! – без приветствия с места в кювет свалился мой товарищ по театралке.
– Твой папа? – уточнила я.
– Ну да! Мы договорились, что если я выступлю на публику и она будет в восторге, то он… Ты где сейчас?
– В троллейбусе.
– Домой едешь?
– Угу.
– Слушай, ну нам бы увидеться… мозговой штурм, там, и всё такое… Давай я тебя подхвачу где-нибудь и… ты не занята?
Вообще-то у меня домашнее задание и ужин папе, и вечерняя тренировка с ним… но у человека решается вопрос призвания – как тут откажешь?
Я вышла на одной из промежуточных остановок, а Семён подобрал меня на машине и повёз в кафе мороженое. Место и время для демонстрации своих талантов он уже выбрал – университетский конкурс "Студенческая весна", который традиционно проходил в конце марта. До него оставалась примерно пара месяцев, а до отбора – и того меньше. Мы решили для начала накидать варианты, а потом уж посоветоваться с Анатолием Ивановичем.
– Ты ведь в театральное собираешься поступать, – логично заметила я. – Нужна, наверное, сценка какая-то. Смешная, лучше всего.
– Как вариант, – кивнул Семён. – Скетч… или, может, что-то вроде стендапа?
– А ты сможешь написать достаточно смешной текст? Это непросто, как мне кажется. А если своровать у кого-то, то есть вариант провалиться, так как многие в зале могут знать эти шутки.
– Ты права, – он сокрушённо покачал головой. – Я не писатель от слова совсем, и шутник так себе. Мне нужно что-то готовое, только исполнить, а уж я постараюсь быть артистичным.
– А ты умеешь петь? Танцевать? Я слышала, что у актёров это всё обязательно…
– Всего понемножку… даже на гитаре чуть-чуть могу, точнее, могу разучить несложную песню по аккордам. Ну и спеть. Не то чтоб роскошно, но вроде не фальшивлю…
Я усмехнулась про себя, зачем-то воображая на его месте Гаршина. Вот он бы не постеснялся сказать, что совершенен во всём, а Семён почему-то скромничает.
– В детстве на танцы ходил год. Потом бросил, потому что скучно было и отец твердил, что не мужское это дело, но в принципе танец разучить способен.
– Танец – это классно, – закивала я. – Обожаю смотреть на профессиональные танцы…
– До профессиональных мне всё-таки, пожалуй, далеко, – смущённо улыбнулся Семён.
– Там ведь тоже не профессионалы будут выступать, – со сомнением предположила я. – Студенты, причём не с театрального.
– Ну не скажи, я в прошлом году видал такие танцевальные номера – закачаешься…
– А может, декламация? – подскочила я. – Стихов каких-нибудь красивых… У меня, вот, есть пара любимых, очень необычных, Зинаиды Гиппиус. – И я тут же, без приглашения, принялась читать на память: – "Душа моя, угрюмая, угрозная, живёт в оковах слов… Я – чёрная вода пенноморозная меж льдяных берегов…"