Моя искренняя лгунья
Шрифт:
— Не думали мы, что наш сын когда-нибудь станет работать на чужую страну, не интересуясь жизнью родителей. Не так мы тебя воспитывали…
— Да вы вообще никак меня не воспитывали! — закричал Дилан, — Ни на какую страну я не работаю. Я работаю только на самого себя!
И вот промчалось несколько лет, Дилан стал если не одним из богатейших людей мира, то, во всяком случае, вполне преуспевающим дельцом. И тут нежданно-негаданно пришла весть о наследстве. Дилану не пришлось долго гадать, кто это вдруг решил его облагодетельствовать, по выражению Джереми. Тот самый человек, которого его родители в свое время не захотели пустить на порог, сделал ему поистине королевский подарок.
Вспомнив ту отвратительную сцену, Дилан вновь
Известие о том, что у бабушки есть родной брат, не явилось для Дилана внезапным открытием. Однажды, когда ему было лет двенадцать, бабушка достала из шкафа довольно большую шкатулку лакированного дерева. Любопытный Дилан никогда ее раньше не видел и сразу же заинтересовался ее содержимым. В шкатулке оказалось множество писем на немецком языке, старинных рождественских открыток, эмалевая брошь в ажурной серебряной оправе.
Но больше всего внимание мальчика привлекли черно-белые фотографии, наклеенные на тисненый картон. На одной из них, держа на коленях младенца, сидела на стуле с высокой спинкой… его мама. Возле нее стоял мальчик лет пяти, уцепившись ручонкой за ее юбку и скорчив уморительную рожицу.
Дилан не мог глаз отвести от этого странного снимка. Мама была одета в какое-то незнакомое темное платье с широкой юбкой. Дилан никогда не видел у нее такого платья. Но его поразил не столько наряд матери, сколько ее необычная улыбка, нежная и печальная одновременно. Его мама никогда так не улыбалась. Мальчик поднял глаза на бабушку, которая тоже молча смотрела на фотографию.
— Это моя мама?
— Нет, — серьезно возразила бабушка. — Это моя мама.
Она с некоторым нажимом произнесла слово «моя» и добавила, указав на младенца:
— А это — я.
Дилан всматривался в круглое щекастенькое лицо ребенка и не мог поверить, что эта девочка в кружевном чепчике и ползунках — его бабушка. А этот незнакомый мальчик…
— Это мой брат Герман, — произнесла бабушка, угадав его мысли.
— Помню, мама часто плакала, глядя на эту фотографию, — задумчиво проговорила бабушка. — Она рассказывала, что сердилась на Германа, когда они собрались фотографироваться. Он все время шалил, никак не хотел стоять как следует… А потом мама очень переживала, что ругала его тогда. Ведь этот снимок был сделан за две недели до отъезда.
— А куда вы уезжали? — спросил Дилан.
— Не мы, а он. Он уехал в Германию с нашим отцом.
— А сейчас они где?
— Не знаю. Сначала приходили письма от маминых родителей, что все у них хорошо, — бабушка указала на пачку конвертов. — Но вскоре они умерли.
Несмотря на установившуюся традицию, в тот раз бабушка и внук говорили только по-английски. Бабушка, как могла, объяснила Дилану, что Петер Груббер силой увез сына в Германию, невзирая на просьбы бывшей жены не разлучать ее с ребенком. Родившаяся в Америка дочь ничуть не интересовала Петера. Немецкие родственники, как и сам Петер Груббер, обвиняли его жену в том, что она настояла на отъезде в Америку, и отказали ей в какой-либо помощи. Общаться с сыном женщина не могла и с нетерпением ждала писем от своих родителей, которые могли сообщить хотя бы, что Герман жив. Но после смерти родителей и эта ниточка оборвалась.
Теперь взрослый Дилан был уверен, что непоседливый мальчик и есть тот самый двоюродный дедушка, которого он видел лишь раз в своей жизни. Вернее, был. Что побудило его разыскать своего американского внучатого племянника и перевести на его имя немалые деньги? Дилан не думал, что бабушкин брат действительно был так уж одинок.
Должно быть, дедушка Герман, живя в благополучной Германии, жалел об оставшихся в Америке матери и младшей
Как же трудно ему было их разыскать через столько лет, не зная, что Элизабет вышла замуж и вскоре овдовела. Должно быть, Герман Груббер посвятил их поискам немало сил и средств, даже приобрел ради этого жилье в Америке.
А его племянница, неглупая образованная женщина, не сумела или не захотела этого понять и так холодно обошлась со своим родственником, фактически указав ему на дверь.
Повзрослев, Дилан начал постепенно отдаляться от родителей, а создав самостоятельный бизнес, и вовсе практически перестал с ними общаться. Нет, он, конечно, присылал им подарки к Рождеству и на День благодарения. Зная, что родители располагают весьма скромными средствами, Дилан не лишал их и определенной материальной поддержки. Но вот к частому общению с отцом и тем более с матерью он отнюдь не стремился.
Да и сами родители не предпринимали никаких шагов, чтобы сломать выросшую между ними и их сыном стену. И хотя они вовсе не возражали против пополнения своих банковских счетов солидными суммами, приглашения пожить в родном доме приходили в Европу из Кливленда весьма и весьма редко. Дилан родителей за это не упрекал. Ему лишь было горько сознавать, что дом, в котором прошло его детство и часть юности, не вызывает в нем тех теплых воспоминаний, которыми иногда делились с ним его друзья.
Психопатка мать, носившаяся с нелепой сказкой о злодее Германе и превратившаяся с годами в холодную бездушную куклу, всю сознательную жизнь пребывала в убеждении, что именно ее родной дядя виноват в ее безрадостном детстве и юности. А отцу и вовсе ни до чего не было дела, кроме собственного спокойствия и репутации исправного администратора. На редкость гармоничная пара! — невесело усмехался про себя Дилан. Он твердо решил, что если у него когда-нибудь будут дети, родительский дом станет для них самым желанным местом на земле. Во всяком случае, он, Дилан Вудвордс, сделает для этого все от него зависящее.
14
В назначенное время Хелен подъезжала к отелю, чтобы отвезти залог их с Кевином безбедного будущего в свою скромную квартиру. К ее удивлению, Вудвордс уже поджидал Хелен в просторном холле отеля, держа в руках небольшую дорожную сумку. Он коротко, без улыбки, кивнул девушке и уселся на заднее сиденье «крайслера».
Хелен немного покоробило такое неожиданно прохладное отношение, но в глубине души она была даже рада, что теперь ей нет необходимости поддерживать приятную беседу. Хочет быть букой, его дело. А ее, Хелен, святая обязанность внимательно смотреть на дорогу. Хотя в данный момент в этом не было особой необходимости. В этот час дорога в центр была почти пуста. Тем не менее Хелен вглядывалась в зеркало заднего вида с преувеличенно озабоченным выражением. При этом она исподтишка изучала своего пассажира. Мистер Вудвордс сидел молча, слегка насупившись, изредка рассеянно глядя в окно.
Хелен догадывалась о причинах мрачного настроения «медиамагната». Тому и впрямь не очень-то приятно было чувствовать себя лгуном, собиравшимся превратить уютное жилище девушки в нечто, больше всего напоминающее ковбойский салун после перестрелки. И это в ответ на ее искреннее предложение помочь ему в затруднительной ситуации!
Чисто по-человечески Хелен была ему симпатична, и Дилану не хотелось думать, какой она может стать через неделю их проживания на совместной территории. Дилан почти не сомневался, что Хелен не пройдет задуманного им испытания, так же как и несколько ее предшественников. И в то же время он почему-то был уверен, что если кто и сможет его пройти, то это будет эта молодая очаровательная журналистка.