Моя любимая сестра
Шрифт:
Морин замечает изменения в выражении лица Келли и снова обращается ко мне.
– Еще вам стоит знать, – она накидывает ветровку на плечи и просовывает одну руку в рукав, – что в местной библиотеке уже появился лист ожидания для вашей книги. Передо мной всего два человека, но все равно. Вы ведь ее еще даже не написали.
Я предлагаю ей тарелку с традиционными пончиками из Grindstone. Хотелось бы мне знать, что не так с Dunkin. Но Келли прочитала про дизайнерские пончики на Граб-стрит и настояла на том, чтобы мы по пути остановились в Саг-Харбор.
– За
Я подмигиваю Морин, и она краснеет, точно юная девчонка, которая вышла замуж, несмотря на эротические фантазии о своей лучшей подруге.
– И часто такое бывает? – спрашивает репортер New York Magazine, когда Морин уходит. По-моему, ее зовут Эрин. – Часто благодаря вам женщины совершают камин-аут?
– Все время.
– Как думаете, почему?
Я сцепляю пальцы за головой и кладу ноги на стол. Мне нравятся дерзкие натуралки.
– Наверное, я очень хороша в образе лесбиянки.
Келли корчит лицо, мама говорила, что это выражение к ней приклеится. Жаль, я не могу сказать ей, что она оказалась права.
– Так и есть, – хихикая, соглашается Эрин. – Здесь есть уборные?
– По коридору налево, – отвечает Келли.
– Нет, Бретт, – тихо произносит Келли, как только закрывается дверь в уборную. Она говорит о Морин. «Нет, Бретт, мы ее не наймем. Нет, Бретт, это не тебе решать». Я тянусь к диктофону Эрин и выключаю его, чтобы постыдный разговор Келли о толстой/старой/загорелой не попал на пленку.
– Всем привет, – я поднимаю телефон, чтобы снять инста-сторис о нашем окружении, – эта студия йоги для вас.
Печатаю: «ОТКРЫТИЕ НОВОЙ СТУДИИ В ИЮНЕ 2017-го». Нажимаю «опубликовать». Ищу местоположение. «Монток. Конец света» появляется нескоро. Связь здесь отстойная, что напоминает мне…
– Кстати, – говорю я Келли, – это здесь.
Келли непонимающе смотрит на меня.
– Ты сказала: «Спасибо, что проделали такой путь на север, чтобы встретиться с нами». Монток не на севере. А на востоке. Это если хочешь, чтобы люди думали, будто ты отлично ориентируешься в Хэмптонсе…
Стягиваю через голову свитер и приглаживаю наэлектризованные волосы.
Келли в самом деле здесь впервые. «Добро пожаловать на комедийное шоу», – подумала я, упомянув об этом дизайнеру, которого наняла, чтобы переделать заброшенный хозяйственный магазин на Монток-Мейн-стрит в поп-ап студию йоги. Поп-ап студия йоги на Монток-Мейн-стрит. Если вас беспокоит, что я стала более примитивной, чем инфузория-туфелька, то не зря.
– Никогда не бывали в Монтоке? – шокированно повторил дизайнер, словно моя сестра никогда не ела шоколад или не слышала о Джастине Бибере. Он схватился за горло, задыхаясь от причудливости Келли.
Чуть раньше, когда мы с Келли подготавливали место для собеседования инструкторов по йоге, сестра просила меня не упоминать репортеру из New York Magazine, которая ехала сюда, чтобы задокументировать начало кастинга, что она впервые оказалась в Монтоке.
Я попыталась проанализировать ход ее мыслей, прежде чем спрашивать. Келли становится раздражительной, когда просишь объяснить очевидные, по ее мнению, вещи, – еще одна «привлекательная» черта личности, которую она унаследовала от мамы.
– Почему не говорить? – в итоге была
– Потому что не хочу, чтобы мы выглядели неопытными, – ответила она, раскладывая мат для йоги. – Нельзя, чтобы инвесторы сочли нас малышней, играющей с чужими деньгами.
«Ну, – подумала я, но не настолько разозлилась, чтобы все высказать, – они не наши инвесторы. А мои. Так что тебе не стоит переживать». И в итоге спустила все на тормозах. Мне предстоит еще много других сражений, и нет смысла зацикливаться на иллюзорных заявлениях неработающей мамочки, которая до сих пор не приняла то, что ее неказистая младшая сестренка добилась успеха.
А так и есть. После завершения съемок последнего сезона я собрала 23,4 миллиона на расширение своей тренажерной сети под названием WeSPOKE. Этой осенью мы откроем две новые студии – одну в Верхнем Уэст-Сайде, вторую в Сохо, и если дела с йогой пойдут хорошо, мы присмотрели площадку в квартале от первоначального местонахождения SPOKE во Флэтайрон-билдинг для элитной фитнес-студии в Манхэттене. Неплохо для двадцатисемилетней старлетки, которая бросила колледж и всего два года назад съехала из подвала сестры в Нью-Джерси.
Тут есть чем гордиться, и я горжусь, но… не знаю. Не могу не испытывать противоречивые чувства по поводу расширения. Мне нравилась наша убогая маленькая студия, когда она была независимой: никакого отчета перед правлением, никакого отдела кадров и невероятно скучных разговоров о рынке. Наш стартовый капитал складывался из денег, которые я выиграла в двадцать три года на конкурсе предпринимателей. Мне не нужны были инвесторы или внешнее финансирование, я отвечала только перед собой. Благодаря гранту я могла сосредоточиться на предназначении SPOKE, которое всегда было и будет следующим: защищать и обучать женское население имазигенов из гор Высокого Атласа в Марокко.
Имазигенские женщины и девочки – некоторым всего восемь лет – проходят в среднем четыре мили в день под жутким солнцепеком, только чтобы принести домой одну канистру воды. Обеспечивать семью чистой водой – обязанность женщины, и это занятие иногда не позволяет им ходить в школу и в будущем трудоустроиться. Немаловажен и вопрос их безопасности. Каждая пятая имазигенская женщина подвергалась сексуальному насилию по пути к колодцу, иногда группой мужчин, спрятавшихся в кустах и ожидающих юных жертв. Когда я услышала об этом, то решила действовать. Я знала, что, если я проложу путь, другие за мной подтянутся. Во время каждой пятой поездки в SPOKE мы обеспечиваем нуждающиеся имазигенские семьи велосипедом. Они сокращают время на добычу воды (с нескольких часов до считаных минут), поэтому девочки успевают в школу, а их мамы на работу. Велосипеды мобилизуют девушек, у которых даже еще нет месячных, и дают преимущество по скорости перед бандами насильников.