Моя любимая сестра
Шрифт:
Будь Келли моего размера, никто не назвал бы ее красивой. У нее обычное, ничем не примечательное лицо.
– Разве можно поверить, что у нее есть дочь? – Я обнимаюсь с Джесси, ощущая на себе сердитый взгляд Келли. Знаю, она думает, я пытаюсь саботировать ее, упомянув о дочери. Но это не так. Я просто не собираюсь притворяться, что моей племянницы не существует, чтобы Келли насладилась тринадцатью минутами славы.
«У тебя больше шансов получить роль в нашем шоу, если ты мужчина, а не мать», – сказала я Кел. А еще, возможно, мне кажется, что сестра вторгается на мою территорию. У нас как у женщин есть выбор, но правильного выбора не существует, ведь неважно, что ты решишь, мир скажет тебе, что ты
А материнство – ограничение, которое впитали в себя женщины. Вот прямо сейчас посмотрите в Инстаграме и Твиттере профили знакомых вам мужчин. Сколько из них в своей биографии пишут «отец», «муж» или – рукалицо – «муж@имя жены»? Думаю, немногие, потому что мужчин воспитывали считать себя многогранными личностями, с целым рядом сложностей, противоречий и призматических отличительных черт. И когда они определяют всего несколько граней в себе, сводят все к одной или двум чертам, то это скорее будет профессия или любимая футбольная команда, но никак не семья.
Так что есть матери и нематери, ни один из вариантов не является простым, но материнство хотя бы удобно. Общество ожидает от нас этого выбора. То же самое касается замужества, кто-то соглашается взять фамилию мужа, чтобы он стал финансовой опорой, и учится готовить паршивый бефстроганов.
И так существует куча реалити-шоу, которые изображают либо этот традиционный образ жизни («Настоящие домохозяйки»), либо стремление к такому образу жизни («Холостяк»). В какое время суток ни включи телевизор, матери, жены и домохозяйки видят олицетворение себе подобных.
Но нет ничего для нематерей, нежен и женщин, которые не могут даже взбить яйцо. И нас таких много больше, чем когда-либо. Несколько лет назад, когда ей было всего тридцать девять и она работала менеджером телекомпании Salut'e, Джесси Барнс прочитала некролог Ивонн Брилл, а затем и статистику исследовательского центра, которая показывала, что впервые женщины опережали мужчин в трудоустройстве после окончания высшего учебного заведения и на руководящих должностях. Больше женщин, чем когда-либо, опережали своих мужей, открывали свой бизнес и решали отложить замужество и рождение детей или вообще отказывались от первого и второго. «Появляются ли в каком-нибудь реалити-шоу такие женщины?» – задумалась Джесси, а когда не смогла найти его, создала сама.
Благодаря тому, что она стремилась собрать этнически, сексуально и физически разнообразных актеров, я нашла свое место, хотя всю жизнь никуда не вписывалась. «Охотницы за целями» – маленький уголок реалити-шоу, куда вписываются такие, как я, и нечестно – и типично, – что такие, как Келли, женщины с огромными сиськами и тонкой талией, с одобренной обществом и используемой по делу утробой, и пытаются заявить свои права на кусочек этой скудной территории.
– Тут невероятно, – восхищается Келли. Джесси провела нас до конца своего участка, где Атлантический океан нещадно набрасывается на основание утеса. Это не бирюзовые воды в рекламе «Круизы по Карибскому морю» или ласковые коричневые волны пляжа Джерси, где я училась серфить. Это – обитель Моби Дика. Эти волны цвета стали превратят тебя в пропавшего человека. Из всех известных мне скользких сучек – а я знаю нескольких – океан выигрывает с большим
– Вы знали, что этот дом изначально был построен в двух сотнях футов от обрыва? – Джесси подмигивает мне, прекрасно зная, что я десятки раз слышала эту историю.
Я всплескиваю рукой.
– Да. Расскажи ей.
Джесси объясняет, что земля подверглась эрозии – разрушилось сто семьдесят пять футов за тридцать девять лет со дня постройки дома. Ей пришлось обратиться в департамент планирования Ист-Хэмптона за экстренным согласием о переносе дома поближе к дороге.
– Не проще ли снести его и построить новый? – спрашивает Келли, и я в ужасе закрываю глаза.
– Этот дом был построен на территории бывшего бункера Второй мировой войны и поставлен на тот бетон. – Джесси снисходительно улыбается Келли и без каких-либо дальнейших объяснений возвращается к столику для пикника.
Хэнк оставил на наших местах сложенные шелково-шерстяные пледы: с синими полосками – для меня, с серыми – для Келли. Мы накидываем их на плечи и киваем Хэнку, когда он предлагает нам красного вина. Джесси наблюдает за Келли, и сестра, осознав это, опускает подбородок на сложенные руки и сверкает широкой улыбкой, как у пятиклассниц в день фотографирования.
Джесси смеется.
– Наверное, я просто пытаюсь найти сходство.
– Мы чихаем по три раза, – язвлю я. Может, будь мои волосы натурального цвета, а бедра чуть поменьше, Джесси заметила бы сходство. Стефани платит кучу денег крутому психотерапевту, чтобы та изгоняла ее демонов, и однажды она решила проанализировать меня, предположив, что в старшей школе я набрала вес и покрыла руки татуировками в качестве защитного механизма против сравнений с Келли. Келли была красивой, умной и успешной. Изменение своей внешности, плохие отметки и несоответствие ожиданиям мамы шутки ради – все это меньше травмировало эмоционально, нежели попытки достичь высот Келли и потерпеть неудачу.
«И кстати, – добавила Стефани, – среднестатистическая американка носит восемнадцатый размер. Так что ты не толстая». – Было бы здорово, если бы все перестали думать, что мне хочется быть худой. «Вы показываете молодым девушкам, что не нужно быть худой, чтобы быть красивой», – именно так немало редакторов женских журналов, представляющих движение бодипозитив [2] , начинали интервью со мной, от чего мой таз сводило в припадке злобы. «Нет, – исправляла я их, – я показываю молодым девушкам, что не нужно быть красивой, чтобы быть значимой». Если завтра я умру и меня запомнят за что-то одно, пусть за это: женщины могут много чего предложить миру, помимо своей красоты, будь она традиционная или нет. Мужчин воспитывают так, что они не беспокоятся насчет своей внешности. Их воспитывают, чтобы они беспокоились за свое наследие. Вот какой пример я пытаюсь подать молодым девушкам: будьте теми, чья жизнь имеет значение.
2
Бодипозитив – это феминистское движение, целью которого является побудить людей принимать тело других таким, какое оно есть.
– Вы нашли место? – спрашивает нас Джесси.
– Ага, – отвечаю я.
– Ух ты! – Джесси поворачивается ко мне. – И где?
– Знаешь, где Puff n’ Putt? – надоедливо встревает Келли.
– Поле для мини-гольфа? – спрашивает Джесси.
Келли кивает.
– Мы прямо через дорогу. Тот хозяйственный магазин закрылся. Замечательное месторасположение.
– И нам практически не придется вкладываться, – я потираю пальцами, имея в виду деньги, – что хорошо, ведь мне придется питаться лапшой быстрого приготовления во время расширения.