Моя любимая заучка
Шрифт:
— Да пошёл ты!
Ромашова посмотрела себе под ноги. Абсолютно босая. Ноги грязные. Она как будто только что из леса прибежала.
— Внимание! Хотя кому я говорю… Просто, пожалуйста, послушайте меня! — Профессор щёлкнула пальцами, обращая на себя всеобщее внимание, — К сожалению, продолжать занятие мы не сможем, потому что запасы реактивов у меня ограничены. Я не ожидала от вас такой невнимательности и даже не стала повторять правила перед занятием, но, видимо, это было большой моей ошибкой. Вы даже хуже первокурсников!
Профессор окинула всех присутствующих презрительным взглядом и засеменила к себе в кабинет, громко хлопнув дверью, предоставив студентов самим себе.
Молодежь одобрительно загудела и начала потихоньку покидать помещение, а Боря наконец-таки нашел свои штаны.
Толпа подхватила двоих друзей к выходу, и Глеб только успел выкрикнуть:
— Увидимся на следующей паре, Лиза!
И скрылись из виду, растворяясь в толпе.
Ромашова озабоченно посмотрела на свои ноги, путь босиком до общежития намечался просто незабываемым. В соседнее здание, по кочкам, щебню и холодной земле. Прекрасно! И где спрашивается эти друзья, когда они так нужны ей?
Оглянувшись вокруг себя, она поняла, что в аудитории больше никого не осталось. Только разбросанные склянки, какие-то бумаги, и в целом обстановка выглядела так, будто помещение давно пустовало, только влага кругом выдавала тот факт, что тут что-то произошло.
Обреченно опустив плечи, Лиза двинулась к выходу, на ходу скручивая длинные волосы и отжимая их.
Выбравшись на улицу, она уже настроилась перепрыгивать препятствия на носочках, как услышала голос позади:
— Тебя подкинуть до твоей комнаты, Ромашка?
В миг мир покачнулся и окружение уплыло куда-то в бок. Сильные руки схватили её, как пушинку, и окружающее замелькало перед глазами.
Громов прижал её тело к себе, отчего дар речи пропал от слова совсем. Убежал в ближайшие кусты и грозился не вылазить оттуда до конца своих дней.
Парень молча нёс её на руках. И словно совсем не чувствовал тяжести. Не удивительно, ведь он такой большой, а она… А что она?
Лиза покорно обвила его шею руками, что бы тело при каждом движении его шага беспорядочно не болталось в воздухе.
— Я бы и сама дошла.
Она пыталась придать голосу спокойный тон, будто происходит что-то само собой разумеющееся.
— Да ладно? — Он крепче прижал её к себе, отчего желание сказать хоть слово разбилось вдребезги, с жалобным писком забиваясь под камни под ногами.
Внезапно захотелось раствориться в этом моменте. Она уткнулась в твёрдую шею, где выступали еле заметные вены, и вдыхала. Запах обволакивал, одурманивал сознание. Проникал в лёгкие и отказывался оттуда выходить даже под угрозой самой страшной пытки.
Она чувствовала крепкое тело и слышала его дыхание. Оно было слишком близко, возле её левого
Падала и не хотела вставать. Чувствовала его руками, всем телом, и душа расцветала. А в животе прорастал цветок, раскрывая лепестки, открывая соцветие, и благоухая так, что сводило судорогой лёгкие.
Слишком близко, слишком чувственно, слишком неправильно, но так желанно. Лиза понимала, что, если вдруг их кто-то сейчас увидит, это будет фиаско. Но было всё равно. Было слишком хорошо.
Он молча нёс её на руках, и вырастали крылья за спиной, словно у только окуклившейся бабочки, которая, не дожидаясь своего часа, полетела. Туда, где горел огонёк. Огонёк наслаждения, который притягивал, манил и обещал все удовольствия этого мира сложить к её ногам.
Лиза приподняла голову и посмотрела за спину Громову. Во дворе никого не было, за исключением садовника, который орудовал садовыми ножницами. Профессор отпустила их раньше времени, и никто не видел, что Максим Громов несёт на руках, как драгоценную реликвию, Лизу Ромашову.
Не хотелось, чтобы это заканчивалось. Она хотела прирасти к его телу и окутать плотными корнями. И не отпускать никогда…
Минуты пролетели как секунды, и она почувствовала, как касается ледяного пола под ногами.
— Твоя остановочка, Ромашка, — протянул Громов, опуская её перед дверью в комнату, — Увидимся на патрулировании, не забудь обуться.
И, круто развернувшись, ушёл. А Лиза схватилась за стену, приложив все свои силы, чтобы не упасть, настолько тряслись колени и подгибались ноги.
Глава 31
— Не испытывай моё терпение, Паулин! — рявкнул Громов, — Ты за кого меня держишь? Даже близко не подходи, не смей! Ты себя вообще в зеркало видела?
Громов выставил перед собой руки, чтобы наглая полулысая девица не смогла больше приблизиться ни на шаг.
Сейчас Паулина стояла перед ним в гостиной общежития, а до этого пыталась усесться к нему на коленки. Видимо у неё началась чесотка, но с большей вероятностью у Макса член бы встал на прикроватные тапочки, чем на неё.
— Ну коти-и-ик, мы так давно не были вместе, — Паулина смотрела на него жалобным взглядом, — Я же соскучилась...
Но Громов не замечал её глаз, рта или любой другой части тела, он как узрел плешь надо лбом, так больше, казалось, ничего в жизни и не увидит никогда. Захотелось вернуться в ту злосчастную аудиторию, попросить у профессора еще один мешок с теми химикатами, да побольше, и насыпать в каждый глаз, чтобы ослепнуть навсегда.
— Ты дура или кто? У тебя лысина на башке, а ты говоришь мне, что соскучилась? — с отвращением сказал Громов, обращаясь больше к проплешине, чем к ней самой, — Бля, меня сейчас стошнит. Отойди, Паулин, я серьёзно. Сделай с этой штукой сначала что-нибудь, но сейчас отойди.