Моя милая леди

Воллес Барбара

— Ее длинные рыжие кудри невозможно забыть. Признаюсь, я ей завидовала, — сказала Элис. — Кажется, у нее был акцент.

— Ирландский, — ответила Рокси. — В детстве она переехала в Штаты из графства Корк. У меня все это в голове не укладывается. Вы уверены, что это была моя мать? Я думала, что она работала в отеле.

— Вполне возможно. Однажды летом наш отец уволил весь персонал. Тогда мы не знали, что его вывело из себя.

— Отца всегда что-нибудь злило, — добавила Франсез. — У него был очень вспыльчивый характер.

— Любой отец вышел бы

из себя, узнав, что его сын крутит роман с кем-то из домашнего персонала, — сказал Майкл.

— Я помню, как расстроился Уэнти, когда узнал, что его возлюбленную уволили. Помню, как во время одного моего визита он был взвинчен и ходил взад-вперед по комнате. Когда я спросила его, в чем дело, он сказал, что не хочет об этом говорить. Кажется, это было за две недели до того, как он отправился в Гарвард. Во время того семестра мы с ним почти не разговаривали.

— К сожалению, это так, — мягко добавила Элис.

Рокси поняла, что Элис и Франсез любили младшего брата и жалели о том, что не смогли ему помочь. Опустив глаза, она попыталась сложить все факты воедино. Ее мать по окончании школы устроилась на работу в дом Синклеров и познакомилась там с сыном хозяев Уэнтвортом. Они полюбили друг друга и стали тайком встречаться. Когда Пауэлл Синклер узнал об их отношениях, он уволил весь персонал.

— После этого вы больше никогда не видели Фиону? — спросил Майкл.

— Нет, — ответила Франсез. — Как я уже сказала, Уэнти уехал в Гарвард. Мы обе тем временем занимались своими семьями.

Разумеется, рыжеволосая Фиона была для них всего лишь бывшей домработницей. С чего им было следить за ее дальнейшей судьбой? Теперь Рокси стало ясно, почему ее мать не сказала Синклерам о своей беременности. Должно быть, она боялась гнева своего бывшего работодателя.

— Затем Уэнти погиб. Ему не следовало вести автомобиль на такой большой скорости.

— Он хотел поскорее попасть домой, — сказал Джим Брэссард.

— Он торопился домой не без причины, — заметил Майкл, после чего достал из кармана пачку писем и положил на колени Рокси.

Она провела пальцем по бархатной ленточке, которой они были связаны. Майкл рассказал ей, что было в последних письмах. Она пересказала прессе историю отношений ее матери и Уэнтворта, не вдаваясь в подробности, которые носили слишком интимный характер.

— Моя мать тридцать лет бережно хранила эти письма, — произнесла она, протянув пачку Франсез.

— Любовные письма Уэнтворта. Вы о них упоминали в своих интервью.

Пожилая женщина вытащила из пачки верхнее письмо:

— Надеюсь, вы не возражаете?

— Конечно нет.

Рокси и Майкл молча сидели и, слушая тиканье напольных часов, ждали, когда сестры Синклер и Джим Брэссард закончат читать письма. В какой-то момент им принесли чай. Глядя на молодую женщину в униформе, сервирующую столик, Рокси подумала, что сказала бы Фиона, если бы могла видеть сейчас свою дочь, пьющую чай в гостиной дома, из которого ее вышвырнули тридцать лет назад.

«Надеюсь, ты этого хотела, мама».

Она украдкой посмотрела на Майкла,

развалившегося рядом с ней на диване. Он отлично вписывался в обстановку, что не было удивительно. Ее поразил тот факт, что она сама чувствовала себя здесь комфортно. Наверное, все дело в том, что это дом ее отца. Ее родных. При этой мысли Рокси улыбнулась. Майкл, сделав глоток чая, заговорщически подмигнул ей. Ее сердце учащенно забилось, и на ум снова пришло слово на букву «л». Она тут же себя отругала. На что она может надеяться после того, как он ей сказал, что их поцелуй был ошибкой?

Как бы там ни было, в своих чувствах к Майклу ей придется разбираться позже. Сестры Синклер отложили письма. Видимо, они прочитали достаточно для того, чтобы принять решение.

— Уэнтворт всегда был человеком увлекающимся, — сказала Элис. — Когда его что-то интересовало, он отдавался этому со всей страстью, пока интерес не проходил.

— Судя по этим письмам, Фиона не была для него обычным увлечением, — заметил Майкл.

— Я не сомневаюсь, что он любил ее по-настоящему и собирался предъявить отцу ультиматум, — произнесла Франсез.

— Он всегда предъявлял ультиматумы, — добавила Элис. — Это было особенностью его страстной натуры. Однажды, узнав, что отец вложил деньги в японское рыболовецкое предприятие, он объявил голодовку. Сказал, что не начнет есть до тех пор, пока не получит доказательства того, что деятельность предприятия не будет вредить дельфинам.

Старшая сестра кивнула, убрав в конверт письмо, которое читала перед этим.

— Это был один из его многочисленных протестов.

Рокси посмотрела на сестер с недоверием. Неужели они намекают на то, что роман Уэнтворта с ее матерью имел для него такое же значение, как безопасность тихоокеанских дельфинов?

— Прошу меня извинить, но эти письма…

— Я знаю, — перебила ее Элис. — Они содержат массу подробностей.

— Ты не обманывал меня, Майкл, — пробормотал Джим Брэссард.

— Не сомневаюсь, что он искренне верил в то, о чем писал, — сказала Франсез. — Но мы никогда не узнаем, выполнил бы он свою угрозу бросить все ради любимой девушки.

— Голодать он прекратил через полтора суток, — произнесла Элис мягким тоном.

— И все же факт остается фактом, — продолжила Франсез, расправив плечи. — Когда наш брат писал эти письма, он был влюблен в Фиону, и, очевидно, это чувство было взаимным. Если у этой любви есть последствия, мы готовы нести за них ответственность.

— Вы имеете в виду то, о чем я сейчас думаю? — спросил Майкл.

В ожидании ответа Рокси затаила дыхание. Неужели Франсез и Элис готовы?.. Нет, она не будет ничего загадывать.

— Синклеры серьезно относятся к семейным ценностям и ответственности, поэтому, если у нашего брата есть дочь, мы готовы ее признать, — ответила Франсез, к огромной радости Рокси. — Только ответьте честно на один вопрос, мисс О’Брайан. — Она пронзила Рокси взглядом: — Что вами движет?

— Я хочу узнать правду, — ответила та. — Больше всего я хочу узнать, кто я.