Моя миссия в Париже

Игнатьев Павел Алексеевич

–  Марусю просили добыть сведения о русских войсках во Франции. Однако уверяю вас, г-н полковник, она согласилась с единственной целью раскрыть центр германского шпионажа.

–  Прекрасно все понимаю. Не станем терять времени. Этим же вечером вы представите меня Марусе как русского офицера с французского фронта, находящегося на излечении в Швейцарии.

Милич, казалось, был доволен тем, что приготовил для меня.

–  Что же касается вас, - добавил я, - то этой же ночью отправляйтесь поездом во Францию. Комиссару на границе предъявите этот сиреневый билет, который будет вашим пропуском. По прибытии в Париж встретьтесь с моим заместителем, который

займется вами до моего возвращения.

Милич смотрел на меня, не в силах произнести ни слова. Наконец взволнованно прошептал:

–  А Маруся? А мой план?

–  Позвольте здесь действовать мне. Что касается Маруси, ее вы увидите позже, когда я разрешу.

Милич помрачнел, встал со стула и гневно воскликнул:

–  Я люблю Марусю и никогда с ней не расстанусь. Я свободный человек, и вы ничего не сможете сделать со мной.

Я слушал его, спокойно куря папиросу.

–  Слова, которые вы только что произнесли, - ответил я, - принадлежат юному "Иванову", охваченному страстью и готовому забыть свой долг ради прекрасных глаз женщины. Я же хочу разговаривать с Миличем, который должен по крайней мере я на это надеюсь - помнить о нашей беседе в Бердичевской тюрьме и о своем торжественном обещании исполнять мои приказы. Он не должен также забывать ни клятву, которую дал своей славянской организации задолго до войны, ни смерть отца, за которого поклялся отомстить.

Заканчивая эту фразу, я заметил, как галантный и щеголеватый "Иванов" превращается в молодого сербского террориста Милича.

В порыве отчаяния он бросился передо мной на колени, прося, словно ребенок, прощения и повторяя:

–  Вы правы, господин полковник, я сделаю все, что прикажете, только спасите Марусю, уверяю, что она хочет вам помочь.

Через час в элегантном салоне он представил меня молодой женщине как капитана Дмитриева, тяжело раненного на войне, который рассказывает удивительные истории о русских войсках во Франции. Спустя несколько минут "Иванов" подошел к своей подруге и попросил разрешения откланяться.

–  Что с вами? - удивилась она. - У вас такой озабоченный вид сегодня. Какие-нибудь неприятности?

–  Никаких, однако я настолько утомлен, что должен немного отдохнуть. До завтра, Маруся.

Он ушел, не выказывая грусти и волнения, мучивших его.

Оставшись наедине со своим визитером (то есть со мной), Маруся принялась с многообещающим видом завоевывать так называемого капитана Дмитриева, с живым вниманием слушая невероятные басни о русских войсках во Франции. Время от времени она задавала вопросы о размещении войск, о номерах полков, но так неуклюже, что ее собеседник, отвечая, что на ум взбредет, не мог удержаться от улыбки.

Я ушел от Маруси поздно, пообещав навестить ее через два-три дня в небольшом ресторанчике, расположенном напротив апартаментов молодой женщины, встретился с моим агентом, ведущим за ней наружное наблюдение, а затем вернулся в отель.

В вечер моего отъезда в Париж я нанес визит Марусе. В моем кармане лежал рапорт агента. Маруся приняла меня весьма любезно и спросила, не видел ли я Иванова.

–  Нет, - ответил я, - мне слегка нездоровилось и пришлось полежать в постели, мое состояние заставляет меня вести себя осторожно. А что поделывали вы? Приятно развлекались вчера?

–  Вечером я не выходила, - сказала Маруся и, сменив тему, стала расспрашивать меня о Париже, об армии, о войне. Не имея в своем распоряжении достаточно времени, я решил положить конец этой комедии.

–

 Послушайте, Маруся, вынужден откровенно поговорить с вами. Вы молоды, и мне жаль вас от всего сердца, поскольку вы моя соотечественница. Вы играете в опасную игру.

Достав касающийся ее рапорт, я прочел его:

–  Вы вышли из дому вчера вечером около девяти часов, зашли в кафе под названием "Крокодил" и встретились с молодой женщиной, немкой по имени И. Х., которую подозревают в том, что она является резидентом германской разведки, и германским полковником О. Беседовали с ними по-немецки и передали им какую-то бумагу, затем через час возвратились домой. Сегодня утром тот же полковник посетил вас между девятью и девятью с четвертью.

Маруся смутилась. Испуганно взглянув, она пролепетала дрожащим голосом:

–  Но кто же вы в таком случае?

–  Это не имеет значения. Теперь, надеюсь, вы убедились, что я знаю всю вашу тайну. Вы, насколько мне известно, находитесь на содержании германского правительства. О. - один из руководителей германской разведки. Такое положение не может продолжаться. Я предлагаю выйти из него двумя способами. Поступить к нам на службу, и в этом случае через короткое время к вам придет некое лицо, мой друг, приказы которого следует беспрекословно выполнять. Или же немедленно порвите с немцами и уезжайте из Женевы, оставив мне ваш новый адрес. Предупреждаю, что с этого дня вы не скроетесь от нашего наблюдения.

Маруся разрыдалась, не в силах вымолвить ни слова.

–  Быстрее решайте, время не ждет, я должен уезжать.

–  Боюсь полковника О., - наконец прошептала она, - он грозился меня убить за предательство.

–  В таком случае есть второй выход: хорошенько подумайте и предупредите моего друга о вашем решении.

Маруся протянула дрожащую руку, бросив на меня взгляд затравленного зверька.

Уже будучи в Париже, я отдавал одному из моих помощников распоряжения по поводу Маруси, как мне принесли почту из Женевы. Развернув газету, я обратил внимание на подчеркнутую статью. Вот ее содержание: "Сегодня утром была найдена отравленной в своем доме (адрес такой-то) некая Маруся К. Квартальный комиссар нашел у ее изголовья пустой флакон. Смерть наступила несколько часов назад, поскольку тело уже остыло".

Той же почтой пришел рапорт от моего агента. Он рассказал, что молодая служанка Маруси, зайдя утром в комнату хозяйки, застала ее мертвой в постели. Моему агенту удалось присутствовать при вскрытии тела. К рапорту была приложена записка: "В 10 часов вечера полковник О. зашел к Марусе. От нее вышел в 11 часов. Я последовал за ним. Он направился пешком на вокзал, где его ожидал неизвестный, передавший ему чемодан. О. уехал поездом в Берлин".

Я понял, что смерть Маруси не была добровольной.

Милич, обожавший эту женщину, был охвачен отчаянием, вызывавшим жалость. Ненависть к австро-германцам теперь подогревалась не только жаждой мести за отца, но и желанием отомстить за смерть возлюбленной.

Через десять дней его нельзя было узнать из-за отросшей бороды. С паспортом на имя бельгийского студента, освобожденного от призыва в армию по состоянию здоровья, он прибыл в Цюрих.

Секретная организация, членом которой был Милич, действовала успешно. Мы регулярно получали весьма интересные сведения. Что же касается австрийцев, то в течение 1917 года они зарегистрировали многочисленные взрывы на своих оружейных заводах и заводах боеприпасов, работа которых таким образом все время прерывалась.