Моя мятежница
Шрифт:
– Что, если я не справлюсь? Что, если подведу деда, семью, всех? Что, если я уничтожу франшизу «Титанов» так, что она не будет стоить ничего, и мне придется уйти, поджав хвост?
Я замедляюсь, затем вообще останавливаюсь, тяжело вздыхая и заставляя свое встревоженно бьющееся сердце вернуться в норму. Это было… больше, чем я планировала сказать. Восстановив дыхание, я поворачиваюсь к Холту, который пристально рассматривает свои мозолистые ладони, медленно кивая, обдумывая мой словесный понос.
Расстроенная, я вздыхаю.
– Скажи что-нибудь.
Он
– У меня есть идея. Жди тут.
Прежде чем я успеваю сказать еще хоть слово, он вскакивает с кровати и идет к двери, при этом блокируя замок, чтобы тот не защелкнулся за ним. И исчезает так же быстро, как и появился.
Сердце у меня сжимается.
«Что случилось? Моя откровенность спугнула его?»
Едва я воображаю себе полный каталог худших предположений, он вновь появляется в дверях, держа зачитанную книгу в мягкой обложке.
– Это что?
– Мне дал ее мой психотерапевт, – говорит Холт, вертя книжицу в руках. – «Фаворит». Она считала, мне поможет, если я прочту ее.
– Ты прочитал?
Он пожимает плечами.
– Отчасти.
– Помогло?
– Не знаю. Эта книга о парнях, которые объединились, чтобы превратить одну лошадь, – ее звали Фаворит, она была аутсайдером, и никто не думал, что она сможет победить – в чемпиона.
– Я знакома с сюжетом, – отвечаю я, вспоминая, как много лет назад смотрела одноименный фильм. – Но почему твой терапевт порекомендовал эту книгу?
Мне также любопытно, почему он ходит к психотерапевту, но это слишком тяжелый разговор, чтобы начинать его сейчас. Холт и так отчасти раскрывается, предлагая мне эту книгу. Просто понимание того, что он пытается помочь… ну, это вызывает симпатию.
Холт вздыхает, проводя ладонью по щетине на подбородке. Раздается тихий царапающий звук, который, я знаю, буду вспоминать всю ночь.
– Она сказала, что я должен впускать больше людей в свою жизнь. Не полагаться только на себя. Ну, как те парни в книге. Чтобы сделать дело, нужны все трое. – Он пристально смотрит на обложку, долго листает страницы, а после наконец встречается со мной взглядом.
– Ты так и сделал? – спрашиваю я. – То есть впустил больше людей?
На его губах появляется легкая ухмылка.
– Нет, на самом деле, нет.
Я не могу не рассмеяться.
– По крайней мере, ты честен.
Когда Холт передает книгу мне, я провожу большим пальцем вдоль потрепанного корешка, рассматривая заднюю сторону обложки.
– Так что ты хочешь сказать?
– Наверное, я хочу сказать, что тебе не обязательно все делать самой. Результат зависит от всей организации. Тренерского штаба. Игроков. Отдела маркетинга. Фанатов, которые приходят оказать поддержку. Ты должна положиться на них. Если вы потерпите неудачу, то все вместе.
У меня вырывается нервный смешок.
– Как утешительно.
– Суть вот в чем: единственное,
Между нами воцаряется молчание, комфортный момент тишины, в котором мы лишь смотрим друг другу в глаза. Его взгляд безумно выразительный, проясняется и затуманивается в зависимости от настроения. Сейчас глаза у него мягко-серые, цвета старого уютного свитера, который я носила когда-то в Саттоне.
Все, что связано с Холтом, похоже на прекрасно сохранившееся воспоминание, в которое я отчаянно хочу вернуться, точно так же, как в тот свитер. Несмотря на то что мой мозг постоянно кричит мне оставаться профессионалом, тело хочет совсем иного. Он просто такой красивый. И заботится обо мне. Это опасное сочетание вечно кружит девушкам голову.
– Знаешь, я беспокоился о тебе, – почти шепотом произносит Холт. – После визита в неотложку.
Я откидываюсь на спинку дивана, складывая руки на груди.
– Да со мной все было окей.
– Я писал тебе, – продолжает он. – В самолете. Ты так и не ответила.
– Знаю, – шепчу я в пол. – Прости.
Снова молчание, и на этот раз – не такое комфортное. Тяжкое, из-за всех несказанных слов, что так и просятся с языка. Которых мы оба избегаем. Но если и существует время быть уязвимой рядом с ним, то вот оно, сейчас.
Я перебираюсь с дивана к нему на кровать, достаточно близко, чтобы вдохнуть аромат мяты и эвкалипта.
– Могу я признаться тебе кое в чем? Не связанном с работой?
– Все, что угодно, Иден.
Я с трудом сглатываю, надеясь, что он серьезно. Ведь мне кажется, что внутри у меня все так скручено именно из-за него.
– Я не могу перестать думать о той ночи, которую мы провели вместе, – шепотом проговариваю я, не отводя взгляда от логотипа отеля на моих тапочках. Затем замолкаю, смотрю на него в попытке оценить его реакцию, но Холт молчит. Внимательно смотрит. Надеюсь, что он скажет что-нибудь в ответ, но ничего так и не услышав, начинаю бессвязно болтать, пытаясь заполнить тишину. – Я знаю, это безумие, и было так давно, и в те дни мы были практически подростками, но я просто не могу…
Холт не дает мне возможности закончить эту мысль. Вместо этого, переместив вес на кровати, он сокращает небольшое расстояние между нами, разрушая все невидимые границы одним прикосновением своих полных губ к моим.
Один поцелуй. Это все, что требуется, чтобы выбросить в окно все сомнения, все правила, которые я себе установила.
В этот момент я проклинаю себя двадцатилетнюю за то, что вообще покинула постель этого мужчины.
Ведь то, как он целует меня – нежно, глубоко, слаще, чем когда-либо, – это то, от чего я никогда не хочу убегать. Холт нежно покусывает мою нижнюю губу, проводя по ней языком и посылая прилив эндорфинов, вскипающих внутри, тех, что заставляют меня действовать вопреки здравому смыслу.