Моя небесная жизнь: Воспоминания летчика-испытателя
Шрифт:
После серии подлётов «Лаптя» (их выполняли Федотов и Волк) мы возвращались на аэродром в Жуковском. На радостях немного приняли. В самолёте — продолжили. И тут я совершенно случайно увидел, что к общему столу причастился командир экипажа, чего не заметил Федотов. Но было уже поздно: он прилично «накачался». Вторым пилотом летел молодой парень, только что пришедший к нам из дальней авиации, где тоже летал только вторым пилотом и ни одного полёта на Ил-14 не совершил. В это время передали, что погода в Жуковском очень сильно ухудшилась, и руководитель полётов спросил: будем ли мы садиться у себя или пойдём на запасной аэродром?
Федотов мгновенно оценил создавшуюся ситуацию и приказал мне садиться в кресло первого пилота.
Погода над Жуковским оказалась действительно дрянь — очень низкая облачность, плохая видимость да плюс морось. Федотов стоял рядом со мной. Второй пилот, впервые попавший в такой переплёт, нервничал. Впрочем, и сам Федотов, и Алик, да и я тоже попали в подобную ситуацию в первый раз. Всё закончилось удачно, но настроение у шефа было испорчено сильно. Мы поднялись в лётную комнату и ещё немного выпили за удачное завершение этого полёта.
Когда же в понедельник мы вернулись на работу, Федотов сказал, чтобы командир экипажа Ил-14 Сергей К. написал заявление об уходе. И это было справедливым, хотя и жестоким решением. Такие вещи позволять нельзя. За подобный проступок когда-то Гудков тоже отстранил лётчика от управления вертолётом. Если пьянство отражается на работе, таким людям не место за штурвалом. Хотя я относился к Сергею хорошо. По человеческим и профессиональным качествам он был очень порядочным человеком. И вдруг это минутное расслабление, случившееся неизвестно почему. Может быть, он захотел почувствовать себя равным в этой компании, где были достаточно авторитетные люди? Но на нём лежала ответственность за пассажиров, которых он перевозил. И поступок его был недопустимым.
15. «СПИРАЛЬ» В НИКУДА
С проектом «Спираль» стали тем временем происходить различные неприятности. Военный лётчик после отцепки на посадке повредил аппарат, и тот требовал капитального ремонта. Появилась трещина в основных силовых конструкциях. Все эти неприятности совпали со смертью Алексея Васильевича Минаева. И программу потихоньку закрыли.
Как я уже говорил, её второе рождение было связано с разработкой американцами программы «Шаттл». когда наши политики вдруг вспомнили, что подобная программа в СССР уже активно разрабатывалась и мы могли на десяток лет опередить американцев. Но из-за ведомственных амбиций руководителей ракетно-космического комплекса и наших руководителей, разногласий в идеологии освоения космоса эта программа была отложена в долгий ящик. И сегодня горько и обидно смотреть на прекрасный, аппарат, уже большой «Буран» (его поднимал Игорь Волк), одиноко стоящий в качестве аттракциона в Парке культуры столицы. Не хватает ещё сделать из этого «Бурана» пивную…
Но факт остаётся фактом. Перечисленные мною выше причины не позволили нам сохранить своё лидерство в космосе. Думаю, сыграла здесь свою роль и боязнь Белякова браться за такое огромное дело. Иван Степанович Силаев сказал как-то одному своему близкому знакомому:
— Я до сих пор не пойму, как Слава мог отказаться от такой темы?
Вообще, всё это было сделано не по-государственному, потому что главный научно-технический потенциал программы был сосредоточен в нашем КБ. И делать новое конструкторское бюро, абсолютно новую структуру было неразумно с точки зрения расходования средств и подбора кадров. Фактически люди, которые ушли с
Меня же самого перейти в команду «Бурана» долго и упорно уговаривал Геннадий Дементьев, заместитель Лозино-Лозинского, генерального конструктора фирмы «Молния» и проекта «Буран». До этого он был у нас первым замом Белякова. Это блестящий конструктор, великолепный организатор, человек недюжинного ума и интеллекта. Несмотря на свой солидный возраст (сейчас ему уже 89 лет), он всегда работал с мальчишеским азартом. Одним словом, удивительный человек. Сам Лозино-Лозинский со мной тоже об этом говорил. Но, зная общий настрой руководителей фирмы на свои перспективы, уже втянувшись в фирменную работу лётчика-испытателя, я отклонил эти предложения. Доводы Дементьева, говорившего, что я и в космос слетаю, и Звезду Героя получу, на меня не подействовали. Я ему ответил:
— Гена, совмещать одновременно ту и другую работу невозможно.
Чуть позже произошёл разговор с Федотовым, на которого давили Лозино-Лозинский с Дементьевым, понимая, что дело прежде всего за шефом. Александр Васильевич вызвал меня и просто сказал:
— Давай принимай решение. Я тебе не запрещаю. Думай. Даю тебе два дня. — И как бы мимоходом добавил: — Конечно, с фирмы мы тебя не уволим, но от первых работ ты будешь отстранён.
Он мог этого не говорить. Это подразумевалось само собой. Но брошенная им фраза лишний раз подтвердила его подход к этой тематике, который, впрочем, я полностью разделял.
Поэтому я снова сказал Дементьеву:
— Геннадий, извини. Но это серьёзная тема, требующая полной самоотдачи. Ты знаешь, как ответственно я подхожу к каждой поставленной задаче. А здесь получится раздвоение, что для меня неприемлемо.
Ко мне подходили ведущие инженеры и спрашивали:
— Валера, неужели ты уходишь от нас?
Я отвечал им:
— Ребята! К сожалению, не уйду. Хотелось бы заняться этой перспективной работой. Но я себя обрёл здесь и хотел бы использовать свой потенциал на все сто процентов. Пусть та программа эпохальная, звонкая, за неё каждый лётчик уцепился бы с большой радостью. Но я этого делать не буду.
16. ИТОГИ РУССКОГО «ШАТТЛА»
Что, подытоживая, можно сказать об этой программе?
Первое. Это была одна из самых актуальных и перспективных программ — об этом и говорить нечего. Само будущее показало, насколько она ускорила освоение человеком космического пространства.
Второе. Мы должны и обязаны были стать первыми в этом направлении развития науки и техники и опережали американцев как минимум на пять — семь лет. И не только потому, что у нас был приоритет в разработке космического корабля многоразового использования. Мы могли бы диктовать определённые условия на переговорах по ПРО, и наши политические позиции на переговорах с США выглядели бы гораздо сильнее. Мы получили бы важнейший элемент системы ПРО и рычаг давления на оппонентов.
Что мы успели сделать по программе «Спираль»?
Было осуществлено несколько запусков моделей орбитального космического корабля, которые летали в космос и возвращались обратно. В ходе этих полётов была набрана неплохая статистика и богатый материал для продолжения исследований. Кроме того, было создано два образца аппарата: один — для испытаний на прочность, второй — для натурных испытаний. Была выполнена большая часть экспериментальных лабораторных исследований. Затем, был осуществлён подъём первого аппарата, выполнено несколько полётов, в том числе полёты с носителя — Ту-95. Состоялся вылет лётчиков-испытателей — как гражданских, так и военных, прошедших подготовку по этой программе Круг их был мал, что обусловливалось секретностью программы, узким её назначением, дороговизной самого аппарата и всей программы в целом.