Моя неделя с Мэрилин
Шрифт:
— Что случилось, парень? — спросил Оливье, когда я ворвался, запыхавшийся, в его гримерную.
— У меня сломалась машина. Мне придется разобраться с этим во время обеденного перерыва...
Я не осмелился упоминать о том, что произошло на самом деле.
— Не думаю, что Мэрилин приедет рано, — добавил я. — Роджер сказал, что у нее была ужасная ночь.
— А у нас будет ужасный день, если она не появится. Вчера мы снимали второстепенные сцены, потому
— У нее медовый месяц. Может, в этом все дело?
— О, что за глупости, она же не школьница! И Артур сыт этим по горло. Он тут сказал мне, что чудовищно устал... — Оливье скривился в недовольной гримасе. — Проблема в том, что ей не угодишь! Она невероятно капризна, кроме того, вечно не спит ночами. Я сочувствую Артуру. Ей-богу, я не стал бы спать с Мэрилин даже за миллион долларов!
«Или она с тобой», — подумал я, но вслух не сказал ничего.
Незадолго до обеда, к всеобщему удивлению и моему огромному облегчению, Мэрилин наконец приехала в студию. Из воздуха, как обычно, материализовалась целая орава «помощников», которые окружили бедную женщину и стали докучать ей. Я же выискивал Эванса, водителя. Мне некогда было задумываться, видела меня прошлым вечером Мэрилин или нет, — нужно было срочно вернуть машину Неду. Тем не менее я изо всех сил старался избежать прямого взгляда Мэрилин. По утрам она всегда приезжает в черных очках, так что и не скажешь наверняка, куда она смотрит и что видит. «Ну да ладно, — подумал я. — К тому времени как Мэрилин примется за работу, она успеет забыть обо всем, кроме собственных реплик».
— Где ты был? — спросил Дэвид Ортон подозрительно, когда я проскользнул на площадку часом спустя. — Эванс съездил со мной в Раннимед-Хаус и привез меня обратно.
— Дома. Расстройство желудка, — лаконично пояснил я (это было ложью лишь наполовину — ведь я действительно был дома).
Дэвид бросил на меня суровый взгляд, но промолчал.
Съемки в тот день шли по уже ставшей привычной модели. Мы все ждем появления Мэрилин на площадке, под лампами рабочего освещения. Каждые четверть часа Оливье просит Дэвида сходить в гримерную Мэрилин и узнать, когда она будет готова. Дэвид — профессионал старой закалки. Он твердо верит в субординацию.
— Колин! — кричит он.
— Да, Дэвид?
— Сходи в гримерную мисс Монро и спроси, когда она будет готова.
Это, разумеется, ее передвижная гримерная. Она находится прямо здесь, в павильоне киностудии. Снаружи эта штука выглядит как жилой автоприцеп на участке строительных работ. Внутри — приглушенный свет и бежевые тона, как в Парксайд-Хаусе.
Я стучу в тонкую металлическую дверь. На стук отзываются гример или костюмерша. «Еще нет», — шепчут они. Мы все будто бы ждем, пока кто-то родит.
В конце концов без всякого предупреждения двери распахиваются и появляется Мэрилин. Она выглядит сногсшибательно в
Дэвид дает сигнал к началу работы (у него очень громкий командный голос, что в его случае необходимо, так как на площадке присутствуют пятьдесят с лишним человек, сгорающих от нетерпения).
Один за другим загораются прожектора, издавая жуткий металлический лязг.
И тут на лице Мэрилин появляется испуг. Пола, которая всегда держится ровно в дюйме от ее локтя, исступленно начинает шептать ей что-то на ухо. Мэрилин колеблется долю секунды... и совершенно теряется.
Вместо того чтобы занять свое место перед камерой, она резко сворачивает в сторону и идет к креслу для отдыха, которое стоит поблизости. Пола, гример, парикмахер и костюмерша следуют за ней. Теперь Мэрилин нужно начать все сначала: собраться с духом, настроиться; только на этот раз уже включены все осветительные приборы и команда готова к работе. Когда Мэрилин полностью теряет самообладание, по ее шее и щекам разливается ярко-красный румянец и она вынуждена вернуться в гримерную и лечь. А это значит, что платье и парик придется снять, и пройдет еще как минимум два часа, прежде чем мы сможем возобновить работу. Это и впрямь чудо, что нам вообще что-то удается сделать.
В тот день Мэрилин была еще беспомощнее, чем обычно. К четырем часам она покинула площадку во второй раз, и Оливье решил, что на сегодня хватит. Когда я вошел в его гримерную, чтобы разложить сценарий, а также проверить наличие виски и сигарет, он горячо дискутировал с Милтоном Грином на тему того, что могло быть причиной растерянности Мэрилин.
— А ты ничего не знаешь, Колин? — спросил меня Оливье. — Ты ведь, помнится, нанял ей телохранителя. Ты не мог бы узнать у него, что происходит?
— Я слышал, она поссорилась с Артуром прошлой ночью.
— Это мы и так знаем, — вздохнул Милтон. — Она позвонила мне в час ночи и сказала, что ей нужны таблетки. Я обещал Артуру, что не буду вмешивать его в наши проблемы, но теперь вынужден нарушить свое обещание. Позвоню ему, может, он объяснит мне, что происходит.
— Подожди снаружи, Колин, — попросил Оливье. — Но не уходи никуда.
Через пять минут они позвали меня обратно. На обоих лица не было.
— Артур Миллер завтра уезжает в Париж, — глухо произнес Оливье. — Судя по всему, у него там встреча с литературным агентом. Милтон говорит, это самое худшее, что могло случиться с Мэрилин. Она ужасно боится, что ее бросят, пусть даже на день. Оба ее бывших мужа так поступали, и теперь это пугает ее. Она доводит меня до белого каления, но, полагаю, и Артуру приходится несладко, поэтому я не виню его.
— Мэрилин все еще в студии, — заметил я. — Вероятно, так расстроена, что не может поехать домой.