Моя Нирвана
Шрифт:
— Илья, — стараюсь произнести его имя, как можно спокойнее, но нотки раздражения все равно вырываются. — Мне сейчас не до правил морали, и мне глубоко наплевать, кто должен рассказывать мне правду, а кто не должен. Ты ее знаешь и ты мне ее расскажешь. Повторяю вопрос: кто я?
Он откидывается на спинку кресла и смотрит на меня, сцепив челюсть. Ток понимает, что я не уйду отсюда, пока не услышу то, что мне нужно. Я даже готов применить по отношению к нему силу, если потребуется. Он не Ксюша, которая терминатор в юбке, так что преимущество
— Ты Самойлов Михаил Максимович, — изрекает, что тут же вызывает у меня волну истеричного неконтролируемого смеха.
— Илья, мать твою, — цежу сквозь зубы, когда успокаиваюсь. — Не заставляй меня выбивать из тебя правду кулаками. — Я замолкаю, чтобы сделать глубокий вдох, и сдержать ярость в груди. — Я пришел к тебе не для того, чтобы препираться. Просто ответь на мои чертовы вопросы.
— Не я должен…
— Да мне плевать! — взрываюсь громким криком, не давая ему договорить. — Я пришел к тебе, и я хочу услышать ответы от тебя! Черт возьми, я считал тебя всю свою жизнь лучшим другом в то время, как ты держал меня в песочном замке вместе с родителями! ХВАТИТ. МНЕ. ЛГАТЬ.
Илья выглядит загнанным в угол. Открывает рот, порываясь что-то сказать, но тут же закрывает его. Затем беспомощно проводит пятерней по светлым волосам с сединой, тянется к графинчику виски на столе и наливает в стакан. Вертит его в руках, рассматривая коричневую жидкость, и, наконец, делает несколько глотков. Я спокойно все это наблюдаю, давая ему время подготовиться к ответам.
— Ты спросил, кто ты. — Тихо говорит. — Ты Михаил. Это твое настоящее имя, которое было дано тебе при рождении.
Прекрасно. Но не это мне интересно.
— Почему Максим и Кристина усыновили меня?
Илья поднимает на меня грустные глаза. Секунду медлит с ответом.
— Потому что твоя мать погибла, а ее родители не захотели забирать тебя к себе.
Эта информация заставляет меня на секунду задержать дыхание. Злость сменяется волнением, и я понимаю, что и дальше буду слышать честные ответы, какими бы они ни были.
— Кем была моя настоящая мать? — спрашиваю с напряжением.
— Лучшей подругой Кристины.
— Как ее звали?
Ответ на этот вопрос возникает в моей голове быстрее, чем его озвучивает Илья. Сердце начинает стучать в ушах, когда друг произносит всего четыре буквы, которые мне уже и так известны:
— Вика.
Тяжелые веки опускаются против моей воли.
Вика…
Та самая подруга Кристины, на могилу которой она таскает меня каждый год 18 августа. На могилу которой я всю жизнь ненавидел ходить, потому что потом со мной происходили странные вещи: на душе скребли кошки, мне не хотелось никого видеть и ни с кем разговаривать, я закрывался в своей комнате и не выходил из нее до следующего дня.
— Как она умерла?
Я открываю глаза и пристально смотрю на друга. Видно, что ему тяжело на них отвечать.
— Миш… — осторожно начинает. — Ну зачем тебе все это?
— Как
Илья качает головой и делает еще глоток из стакана.
— Она покончила с собой.
— Что? — я не сразу понимаю его слова.
— Прыгнула с крыши. — Смотрит пристально мне в лицо и секунду медлит, как бы сомневаясь, говорить ли дальше. — На глазах у Кристины.
Я в недоумении смотрю на Илью, будто ведром ледяной воды облитый. А другу тем временем виски явно придал смелости, поэтому он продолжает.
— Твоя настоящая мать была больна. Во-первых, у нее было биполярное расстройство. Во-вторых, она употребляла наркотики. В-третьих, она пила. Кристина пыталась ее лечить, но не помогло. Твоя мать прыгнула с крыши в одном из своих пьяных угаров. Кристина и Егор пытались ее остановить, но Вика все равно сделала шаг в пропасть. Тебе тогда было три года. Родители Вики не захотели забирать тебя к себе, потому что у каждого из них была своя жизнь, ну а Кристина просто не смогла отдать тебя в детский дом, поэтому усыновила. Когда она вышла замуж за Максима, тебя усыновил и он. От кого Вика тебя родила, никому неизвестно. По-моему, этого даже она сама не знала. Переспала с кем-то, будучи под кайфом, и забеременела.
Мне требуется время, чтобы переварить услышанное. Я сглатываю тяжелый ком в горле и тру лицо ладонями. Дыхание сбивается, ритм сердца тоже. Оно то быстро-быстро стучит где-то в районе глотки, то, наоборот, пропускает удары. Следовало ожидать, что легко не будет.
Илья тем временем просто сидит и смотрит на меня грустными пьяными глазами.
— Ты сказал, ее пытались остановить Кристина с Егором, — выдавливаю слова. — С каким Егором?
— Егор Кузнецов. Друг Максима. Ты его прекрасно знаешь.
— Каким боком он там оказался?
— Это уже совсем другая история и не имеет отношения к твоему усыновлению. — Илья делает последний глоток из стакана. — Еще вопросы?
Пожалуй, на сегодня с меня хватит правды.
— Нет. Я услышал то, что хотел.
Я встаю со стула и медленно, будто в тумане, направляюсь к двери, спиной чувствуя тяжелый взгляд приятеля. У двери я останавливаюсь, чтобы все-таки задать ему еще один вопрос.
— Ты правда меня крестил?
— Да.
— Родители всегда говорили, что ты крестил меня с Викой, якобы поэтому я каждый год должен ездить на ее могилу. Кто моя настоящая крестная мать?
И я снова знаю ответ на свой вопрос раньше, чем его озвучивает Илья.
— Кристина. Я крестил тебя вместе с ней. Так что она все-таки твоя мама. Не биологическая, но крестная.
Я киваю и быстро скрываюсь за дверью. На ватных ногах выхожу из заведения и тут же попадаю в ледяную осеннюю ночь. Голые деревья качаются из стороны в сторону, ветер завывает. Дождя нет, но небо такое черное, что даже обилие фонарей не освещает улицу. Я поправляю шарф на еще слегка побаливающем горле, вызываю такси и еду на кладбище.