Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 4

Март Артём

Собирая винтовку обратно, он тщательно смазал оружие новым маслом, убрал излишки ветошью. Наконец, когда все было готово, Степаныч взял винтовку стволом вверх, упер массивный приклад в бедро, несколько раз передернул затвор, в холостую щелкнул спуск.

— Ну че? — Спросил он с кислой миной. — Попробуем?

Я извлек из Степанычева мешка с десяток патронов, высыпал на наш кустарный столик.

— Армейские? — Спросил я, осматривая их.

— Не. Самопал. Купил двадцать штук вместе с СВД. Но, вроде,

ничего. Не подводили, — как-то горько сказал он.

Чтобы пристрелять винтовку, мы набили ее гробик землей, утрамбовали и поставили вертикально у кривого дерева. Степаныч нацарапал на сырой древесине подобие мишени. Потом мы отошли метров на пятьсот от места. Ушли в степь.

— Ветрено, — заметил я. Перестрелять сможешь?

— Более-менее. Не идеально, но пойдет.

Вместе со Степанычем мы залегли за сухим стволом поваленного деревца. Степаныч зарядил в магазин единственный патрон. Прицелился в прилаженную оптику.

С минуту лежал он, кряхтя, словно бы не решаясь стрелять.

— Сука, язви ее, — бурчал он себе под нос. — Падла какая… На мою голову…

Матюкаясь самому себе, он, наконец, решился, задержал дыхание, нажал спуск.

Хлесткий звук выстрела прозвучал так громко, что у меня заложило уши. Эхо, казалось, докатилось до скрывшегося из вида Эльбруса.

— Мля… Мимо… — Выдал Степаныч, ковыряя в ухе. — Пуля сильно правее ушла.

— Большая точность в этом деле нам не понадобится. Только примерная, — сказал я.

Он покивал, подвел прицел. Я помог ему зарядить новый патрон. Второй раз пуля отколола сухую ветку дерева. Та разлетелась на щепки, но мишень осталась целой.

— Сука… Мля… — Сказал Степаныч и добавил еще мерзким матом. — Как в оптику гляну, перед глазами сразу картинка: черепушка одного из тех мудаков раскрывается, как шкатулка. А потом… Потом дочкино лицо…

Травма старика, видимо, оказалась гораздо глубже, чем я думал.

— Подвел? — Спросил я.

— Да вроде… Проверить надо. Я сейчас.

— Нет. Давай я сам, — посмотрел я не Степаныча.

— Патронов у нас немного, — сказал он.

— Давай, давай. Ты, видать, ее уже пристрелял.

Степаныч помедлил, но отдал плетку. Я улегся поудобнее, упер деревянный приклад в плечо. Оружие было тяжелым и громоздким. К такой штуковине я точно не привык. Ну что поделать? Учиться никогда не поздно. Степаныч снарядил мне патрон. Я вернул магазин на место и передернул затвор. Прицелился.

По советам Степаныча, поймал центр мишени не в середину перекрестья, а чуть выше. Потом нажал туговатый спуск. По ушам щелкнуло почти до боли. Тяжелое оружие лягнуло меня в плечо. Гроб винтовки вздрогнул, в нем, чуть ниже мишени, образовалась большая дыра. Разлетелись щепки, и утрамбованная земля комьями полетела в разные стороны.

— Попал, что ли? — Спросил Степаныч.

—

Попал. — Улыбнулся я.

— Ну красава…

— Ты красава, Степаныч. Ты ж настроил.

Он скромно покивал.

— Ну давай, Витя, еще один патрон, для закрепления, так сказать.

Я отдал Степанычу магазин, а потом снаряженный, вернул на место. Прицелился, нажал на спуск. Выстрел произошел, но звук теперь был другой, не хлесткий, как раньше, а глухой. Винтовка лягнула слабее.

— Вот сука! — Выругался Степаныч, — мля! Патроны эти! Самопал еб#чий!

— Застрял в стволе, что ли? — Спросил я.

— Ну! Видать, недовес пороху!

— Тихо ты, Степаныч. Давай попробуем его шомполом, — сказал я.

Степаныч снял ствольную коробку и затвор. Я попытался выковырить застрявшую пулю шомполом.

— Вот она, родимая, вышла! — Обрадовался Степаныч, увидев, как что-то вылетело с обратной стороны ствола.

Потом он принялся искать пулю в траве. Когда нашел, выругался.

— Стальная сердцевина вышла, — недовольно сказал он. — Свинцовую рубашку, видать, размазало внутри, по стволу.

Я попытался заглянуть в ствол. И правда, он оставался все еще закупоренным.

— Давай попробуем еще вот какую хитрость, — предложил Степаныч.

При помощи пассатижей из его мешка мы достали из патрона пулю, запыживали горлышко гильзы кусочком бумаги, зарядили в казенник собранной винтовки.

Я упер СВД прикладом в землю.

— Хоть бы ствол не порвало, — посетовал Степаныч. — А то СВДхи этим болеют. Стволы у них тонкие, как у автомата.

— Посмотрим, — сказал я, а потом нажал на спуск.

Раздался глухой выстрел в небо. После осмотра винтовки, мы поняли, что порохом ствол тоже прочистить не удалось. Фрагменты пули въелись глубоко.

— Ну все. Пи#да ей, — вынес Степаныч свой вердикт. — руками не вынуть. Можно попробовать отвезти одному оружейнику. Есть у меня знакомый, но только живет он под Краснодаром. Да и непонятно, когда сделает.

— Времени на это у нас нет, — сказал я. — Придется искать другой ствол.

Когда мы вернулись к машине, решили прихватить СВД с собой, так, на всякий случай. Громоздкое оружие договорились спрятать пока в прачечной.

В город мы вернулись вечером. Когда заехали к нам в контору, оказалось, что Женя с Фимой тоже там, а еще там оказался Егор.

Мы въехали во двор и зашли внутрь с черного хода. Женя с Фимой стояли у Егора над душой, пока тот отковыривал старый кафель со стен и пола.

Увидев нас с винтовкой наперевес, Егор, казалось бы, не удивился.

— Поздновато для работы, — сказал я прохладным тоном.

— Да это я его попросил, — признался Женя. — Думал, что чем быстрей начнется дело, тем лучше. Не знал я, что вы сюда с ней приедете.