Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 6
Шрифт:
— Ты зря пришел, Витя, — вздохнул Кулым. — Очень зря.
— Что происходит, Кулым? Я не уйду, пока ты не объяснишь.
Старик снова вздохнул, но теперь еще тяжелее и с какой-то грустью.
— Хорошо, Витя. Войдем внутрь. Я тебе все расскажу.
Глава 17
— Тебе повезло, что ты не пересекся тут с Мамиконом, — сказал Кулым.
Когда потасовка на улице кончились, мы с Кулымом прошли в Грааль. Правда, сели не как всегда, в зале ресторана,
Побитые мной братки плелись следом, хмуро поглядывали на меня всю дорогу.
— Скорую вызвали? — Спросил прилизанный, — Летов, мне нос сломал…
Не сбавляя шага, я обернулся к нему. Шикарный ровный нос прилизанного свернулся немного набок. Переносица слегка искривилась.
— Сам виноват, — пожал плечами я. — Я хотел пройти внутрь по-хорошему.
— Будь с ними полегче, Витя, — сказал Кулым, пристукивая тросточкой. — Они только выполняют мой приказ.
— К тебе у меня больше вопросов, Кулым. А к ним была лишь одна просьба.
Когда мы вошли в кабинет авторитета, я прошел к его столу, тут же взял две ручки.
— Сюда иди, — сказал я прилизанному, прижавшему к лицу цветастый платок.
— Зачем?
— Иди, говорю, не ссы.
Наблюдая за мной, братки расположились у стен кабинета. Короткостриженый стал у дверей. Его уши опухли, налились кровью и потешно торчали. Мужик с цепочкой, которому прилетело в пах, теперь ходил, еле переставляя ноги. А стоять и вовсе не мог. Потому опустился в дальнее кресло, у стоящего в углу столика с вазой.
— Полегче с ним, — повторил Кулым, опускаясь за свой стол.
— Не боись. Сильней рожу я ему уже не попорчу, — сказал я и обратился к прилизанному, — сядь. И смотри на меня.
Прилизанный опустился на мягкий стул.
— Щас будет больно. Ну ниче. Потерпишь, — сказал я и резко, но аккуратно вставил ручки ему в ноздри.
— А! М-м-м-м-м! — гундосо закричал он от боли. — Че творишь?! Больно!
Словно окостенев, прилизанный сидел на стуле, сжимая и разжимая напряженные пальцы. Я же, просто легонько сдвинул ручки, возвращая смещенный хрящ на место.
— М-м-м-м-м! Мля!
Прилизанный схватился за нос, когда я извлек ручки. Браток скрывался, приложил платок к вновь открывшемуся кровотечению.
— Вот, — я бросил окровавленный ручки на журнальный столик. — До свадьбы заживет.
— М-м-м-м… Сука… — Мучился на стуле прилизанный, схватившись обеими руками за лицо.
— Пожалуйста, — хмуро буркнул я, а потом сел перед Кулымом.
Старик выглядел уставшим. Глядя на меня из-под полуприкрытых век, он оперся локтем о стол. Его худые плечи при этом скривились: одно выше другого. В такой позе Кулым походил на скрюченного колдуна.
— Что происходит, Кулым? Зачем ты велел забрать Марину?
Авторитет вздохнул.
— Обстоятельства изменились, Витя. Серьезно изменились. Даже сейчас,
— Кто? — Спросил я.
— Не так важно, кто, — уклончиво ответил старик. — Важно, что они могут сделать. А они могут многое. И я не в силах выступить против них. Витя, — прикрыв глаза, Кулым тронул веки. — Мой тебе совет: беги из города, если хочешь жить. Беги прямо сейчас, прямо сегодня. Брось все и уноси ноги.
Я слушал Кулыма внимательно, не отрывал взгляда от его суховатого лица.
— В этом деле я тебе не помогу. Ничем. На другой чаше весов находится благополучие Марины. Благополучие моей семьи. И ты, Витя, понимаешь, что я выберу.
— Понимаю, — кивнул я. — Скажи, кто меня заказал?
Кулым задумался. Поджал морщинистые губы. Откинулся на стуле и сплел на животе узловатые пальцы. Закрутил ими быструю мельницу. Он размышлял долго, наконец, ответил:
— Мамикон Кесоян. Он напрямую связан с дедом Хасаном. И теперь именно он главный в Армавире.
— Главный? — Нахмурил я брови.
— Да. Смотрящий. Хасан приехал в край и хочет навести тут порядок. Ему очень не понравилось, что в распрях между группировками, сгорели деньги его клана. Мне еще повезло, что из уважения, с меня не спросили вернуть долг.
Дед Хасан — это серьезно. Кулым был тут прав. По сравнению с ним — авторитетом российского масштаба, всякие Горелые, Косые и прочие Сливы — просто мошкара. Ослабевшие Черемушкинские тоже не могли бы ничего противопоставить серьезным ОПГ, слившимся в одну большую силу под покровительством Хасана.
— За что? — Спросил я задумчиво.
— Насколько я понял, — начал Кулым, выдержав небольшую паузу, — Один из твоих грохнул человека Мамикона в каком-то кабаке. Ты знаешь что-нибудь об этом?
— Знаю, — кивнул я. — Правда, сказать «грохнул», можно только с натяжкой. Браток сам нарвался. Он вел себя вызывающе, а пропустить такого внутрь мы не могли. Когда бандит схватился за пистолет, мой боец попытался остановить его. А бандос пальнул себе в ногу и истек кровью. Помочь ему не смогли.
Кулым снова задумался, помрачнел и стал чернее тучи.
— Это меняет дело, — сказал он. — Хотя и не сильно. Сам факт, что человек Мамикона погиб, уже основание ударить в обратную с утроенной силой. Если ты останешься, Витя, тебя убьют. Тебя, твоих друзей, даже твоих близких. Причем убьют самым подлым образом. Так, что ты даже не поймешь, что погиб.
— Я не могу убегать, — полминуты поразмыслив, ответил я. — Мне некуда бежать и незачем. Ты знаешь, что все, что у меня есть, находиться тут, в городе.