Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 6
Шрифт:
— Я знал, что ты так ответишь, — грустно проговорил Кулым. — Тогда ты умрешь, Витя. Позволь мне хотя бы уберечь Марину.
— У меня сегодня стрелка с его людьми.
— Я знаю. На ней тебя могут убить.
— Да, — согласился я. — Могут.
Я замолчал, перебирая в голове все варианты, что приходили на ум. Любые соломинки, за которые можно было бы взяться, чтобы спастись.
— Хорошо, — сказал я, наконец. — Пусть Марина останется пока у тебя.
— Витя, — покачал головой Кулым. — Если ты думаешь вступить с
— Возможно. Но есть определенный шанс договориться. Если показать им, что я тоже не лыком шит.
— Как? За твоей спиной лишь три десятка охранников, — удивился Кулым. — А у Мамикона есть такие отморозки, которых даже покойный Косой побрезговал бы держать рядом.
— У меня есть одна просьба, — сказал я. — Последняя. Она не связана с Мамиконом напрямую.
— Мне опасно помогать тебе, Витя, — со скорбью в голосе ответил Кулым.
— Если решишься, я буду рад. А если нет… Ну что ж. На этом наши с тобой пути разойдутся окончательно.
— Что тебе нужно, Летов? — спросил Кулым, подумав несколько мгновений.
Когда Летов вышел из кабинета, Кулым подозвал Славу Мухина, по прозвищу Муха, сесть на место Виктора.
Муха встал, скомкал и сунул в карман окровавленный платок. Выровненный Летовым нос жутко болел. Запекшаяся в ноздрях кровь мешала дышать, неприятным грузом закупоривала пазухи.
— Босс, — тут же заговорил Муха, как только уселся. — Ты согласился помочь Летову и подукоротить поводок этому армянскому следаку. Но не рассказал Виктору, что нам поручено убрать его. Да и… Че мне делать сегодня на стрелке? Стрелять? Убить Летова?
— Если ты замолчишь и не будешь лесть вперед батьки в пекло, — мрачно одернул его Кулым, — то я все расскажу тебе и без твоих дебильных вопросов.
— Понял, — напрягся Муха.
— Короче, слушай. Ты поедешь на стрелку Летова и Мамиконовских. Как я и говорил, возьмешь с собой снайперку. И будешь стрелять. Я должен показать, что соблюдаю наши с Мамиком договоры.
Старик замолчал снова. Его узловатые пальцы забарабанили по лакированной столешнице.
— Мне убить Летова? — Спросил Муха, нарушив неудобное молчание.
— Витя, да это самоубийство какое-то, — ворчливо заметил Степаныч, осматривая двор кирпичного завода.
— Это будет крайний случай, — сказал я, пряча в карман брюк пульт детонатора, — сначала попробуем так сговориться.
На стрелку мы приехали примерно за час до назначенного времени. Всего было нас пятнадцать человек, часть из которых привез я на своей машине. Остальные доехали на жигулях, девятке, и, привычным делом, зеленой буханке старого товарища Степаныча.
Машины мы поставили недалеко от кирпичной стены одного из пустующих цехов завода. Ветхий и старый, наполненный битым стройматериалом, он был подмыт дождями. Крыша прохудилась,
— Ну что, Жень? — Крикнул я, возвращающемуся из темного нутра цеха Жене.
— Сделано, — сказал Корзун, отряхивая руки от алюминиевой стружки. — Только что б лучше сработало, надо, чтобы они стали поближе к стене.
— Станут напротив нас, — сказал я. — Кого-нибудь да зацепит. Наша главная задача — показать, что у нас тоже есть зубы.
— Главное, чтобы не развязалась стрельба, — вздохнул Степаныч, оглядываясь на обороновцев, в холодном напряжении болтавших у буханки. — У нас один короткоствол да ружья. С этим много не навоюешь. План у тебя, Витя, конечно…
— Отчаянный? — Хмыкнул я, кутаясь в легкую ветровку.
— Как обычно, — покивал Степаныч.
— И как обычно, мы не отступаем, — сказал Фима.
— А отступать нам некуда, — ответил я. — За одного своего они захотят забрать у нас все. Либо мы принудим их договориться, либо останемся не с чем. Выбор невелик.
— Либо сдохнем, — язвительно заметил Степаныч.
— Либо сдохнем, — согласился я.
— Херовая перспективка, — равнодушно проговорил Корзун, закуривая.
— Как и всегда, — усмехнулся я.
— Едут! — Крикнул кто-то из наших. — Вижу, едут!
Закатное солнце медленно клонилось к рваному силуэту далекого города. Небо над нами царапали длинные трубы основного производственного цеха, развернувшегося за спиной. Впереди, за оградой из полуразрушенных бетонных плит, появились машины. Приближаясь, они мелькали в дырах ограды.
Женя даже присвистнул, когда четыре черных иномарки вкатились во двор и медленно, хрустя кирпичной крошкой, направились к нам.
Ребята этого Мамикона подкатили не на каких-то там нищих жигулях или девятках. Они приехали на БМВ, пятой и седьмой моделей, мерседесе «Гелендваген» и Шевроле Тахо.
Напряженный до этого момента, словно струна, я немного расслабился. Расслабился потому, что сразу понял — они прибыли отнюдь не на перестрелку. Скорее всего, братки решили задавить меня морально. Решили, что имеют дело с каким-то мелким бизнесменом, которого можно сначала взять на понт, а потом прессануть. Вот он и сломается.
А вот прикати они на жигулях и девятках, я бы стал беспокоиться по-настоящему. Серьезные братки приезжают на перестрелки только на том, что не жалко.
Тахо встал почти под самой стеной цеха, метрах в пятидесяти от моей машины. Остальные их тачки остановились полукругом, но тоже довольно близко.
— Вроде пошло нормально, — шепнул мне Степаныч, стоявший по правое плечо.
— Посмотрим, — Я решил не делать поспешных выводов.
Захлопали двери иномарок. Из машин полезли разодетые в белые рубашки и легких пиджаки братки. Из Гелека вышли уже знакомые мне ребята: бородач и лысый бандит по кличке Монах.