Моя прекрасная преподавательница, или беременна от студента
Шрифт:
— Я очень благодарна тебе за сегодняшнее… — Наконец, нарушила она молчание. — Спасибо. Если бы не ты…
— Не стоит. Будем считать, мы квиты. Я обидел тебя и вот это мое извинение.
— Хорошо. Квиты. Аудио за аудио. Честно, — Алина снова замолкла. Теребила сумку руками в вязаных перчатках и словно вырывала нервы из Ката — один за другим, без жалости и передышки.
Когда еще он так плохо себя чувствовал? Так отчаянно и так бессмысленно?
Кат помнил этот ужасный день. Тогда маме поставили диагноз.
И еще один такой же, отвратительный,
И вот сейчас Кату чудилось, что из его жизни уходит любимая женщина. Снова, безвозвратно и стремительно. И он ничего не может сделать. Опять! Опять он, мать твою, ничего не в состоянии предпринять!
Кат открыл рот, но Алина торопливо перебила:
— Послушай. Я должна во всем разобраться. Мне нужно подумать. Пожалуйста, дай мне время. Потом я сама с тобой свяжусь. Я обещаю.
Он знал, что это — чистая правда. Что Алина — честная и правильная до мозга костей, до зубовного скрежета, до оскомины. Но мать твою, как же выдержать? Как набраться терпения и дождаться ее решения?
Так, наверное, ждут анализов те, кому недавно вырезали опухоль. Рак или доброкачественное новообразование? Это время, когда каждый день прощаешься с миром и пытаешься надеяться. Заставляешь себя забыться и снова вспоминаешь…
— Долго ты будешь думать? — спросил Вяземцев. Глухо, но как можно более спокойно.
— До конца Новогодних каникул! Это хорошее время. Мы оба отдохнем… Сможем все нормально переосмыслить. Возможно, остынем…
Она повернулась и пошла за калитку.
Кат мог бы сказать, что давно все осмыслил и остыть он может только физически — замерзнуть, но только не остыть к Алине. Что эти Новогодние каникулы станут адом, и он вряд ли выдержит так долго без ее глаз, без ее нежного голоса и тепла ее рук.
Он хотел рвануть за Алиной, чтобы все объяснить. Ну не может она не понять! Она такая… такая…
Но в эту минуту Алина обернулась. И взглядом пригвоздила к месту. Кат сглотнул, кивнул и сел в машину. Что ж…
Ведь и больные как-то дожидаются агализов…
Алина
— Ма-ам! Подай мне вот этот шарик!
— Ма-ам! А где дождик?
— Ма-ам! Ты не видела золотые шишки?
— Ма-ам! Нарежь мне еще снежинки!
Наверное, без Тошки я совсем сникла бы под Новый год. Хорошо малыш не давал заскучать. Фирдаус Шамсутдиновна принесла нам огромный белеш — пирог с картошкой и курицей. Как горшочек, только круче. А еще гуся — вымоченного в специях, запеченного… Нежного и вкусного.
Я нарезала пару салатиков. Традиционный зимний, добавив свежих огурцов и заменив колбасу на вареную курицу и греческий с нежным сыром фитакса.
Ездить по магазинам в предновогодние дни — самоубийство для простой женщины. Поэтому я заранее заказала все, что нужно. Соки, красную икру, виноград, бананы, яблоки, апельсины и ананас.
Мы с мамой всегда покупали его на Новый год, и я воссоздала эту традицию в своей маленькой, но дружной семье.
Беременность протекала
— Скоро у меня будет братик… или сестренка! Лялечка!
И мечтательно закатывал глаза.
Стол мы накрыли в шесть вечера. Посидели с няней, поиграл в детские домино, где вместо троек, двоек и шестерок лоси, белки, лисы и прочая живность и отправились во двор.
Здесь под светом Луны мы еще некоторое время бегали, играли в снежки, валялись в свежевыпавшем снегу.
А я изо всех сил старалась забыть и свои надежды на новую жизнь с любимым мужчиной и предательство Ката.
В последние дни меня рвали на части противоречия.
Ужасно хотелось, чтобы Вяземцев вдруг нарушил наш уговор. Приехал, заявил, что любит, снова сказал это в своей простой манере, без выпендрежа или пафоса. И… предложил выйти замуж.
Не знаю почему, но я скучала по Кату. И в преддверие Нового года отсутствие мужчины, который мне так нравился, наверное, даже, я влюбилась в него, ощущалось особенно остро.
Я старалась отвлечься на Тошку, на беззаботную игру в снежинки и думала, что все же оторвала для себя кусочек счастья. Этого мальчишку. И, если все хорошо сложится, рожу себе еще одного чудесного ребенка. Девочку или мальчика — неважно.
Но ощущение, что чуда так и не случилось, и мой Дед Мороз опоздал с подарком и чудесным исполнением желания, не оставляло меня ни на минуту.
Около девяти мы с Фирдаус Шамсутдиновной и Тошкой выпили соку, чокнулись, прокрутили старое обращение президента и загадали желание под прошлогодний бой курантов.
После этого няня уложила сынишку спать, и ушла праздновать со своей семьей. А я осталась одна… В тишине ночного дома. Наедине со своими мыслями и переживаниями…
Кат
Стриптизерши в костюмах ну очень южных снегурочек, больше похожих на бикини с мехом, отплясывали под веселую музыку.
Вся компания Ката развлекалась.
Темыч зажигал с одной из девочек, пил не в меру и отмечал, наконец-то, ликвидированные хвосты.
Остальные взрослые студенты развлекались — кто во что горазд и кто на что способен.
Горские поздравили всех и уехали праздновать с семьей. Сомин поступил также.
Хасбеков, Ахметьев и Морецкий уединились с девушками в кабинках.
Ляля виляла бедрами на танцполе, пытаясь вытащить туда хоть кого-то из мужиков. Но тех больше интересовали девушки у шеста.
Кат пожалел, что не поехал на вечеринку Георгия Терехина — одного из своих поставщиков. Он приглашал практически на светский раут. Туда отправился и Радиф Заглятдинов с семьей и Александр Томилин со своей очередной любовницей и даже Ярослав Оленев с детьми и женой. Редкий случай. Обычно Оленевы не посещали подобные мероприятия, и появлялись на вечеринках нуворишей крайне редко и очень ненадолго.