Моя прекрасная преподавательница, или беременна от студента

Санлайт Агата

Что он может жениться не на такой, как Голда, или дамочке вроде нее — силиконовой кукле без мозгов, культуры и совести… А на нормальной, порядочной женщине!

Когда я вошла домой, слезы высохли. Я вела себя, как обычно и делала вид, что ничего особенного не случилось.

Вяземцев не звонил, не приходил и не пытался связаться. Впрочем, я этого и ожидала. Естественно, теперь, когда его план раскрыт, мерзавец не показывается на глаза.

И все же, время от времени, я ловила себя на мысли, что расстроена

молчанием и исчезновением Ката. Я надеялась, в глубине души верила, что он позвонит, извинится, хотя бы попытается что-то сделать.

Но Вяземцев не подавал признаков жизни.

Обида иной раз заставляла меня плакать ночью в подушку и казнить себя за легковерие. Вставать с постели и пытаться под душем смыть воспоминания о касаниях Вяземцева, о его поцелуях и ласках…

Горечь вынуждала пить валерьянку, заглушая переживания и метания.

Но все это лишь укрепило меня в мысли, что не следует никогда больше видеться с Катом.

А через пять дней, утром, когда я собиралась на очередную переэкзаменовку потока Шауката Вяземцева, тест на беременность показал положительный результат.

Что ж… У меня есть мой Тошка, появится еще один прекрасный человечек. Который не предаст, не изменит и не поспорит на меня с приятелями.

Я была даже рада тому, что рассталась с Катом до того, как узнала о своем положении. Теперь этот козлина ничего не узнает. А я… я буду жить дальше.

И каждым своим днем доказывать, что плевать хотела на таких, как Вяземцев!

Вот только, боже мой, как же мне не хотелось снова встречаться с Лялей Голдой! Тем более, после ее триумфального ухода из моего кабинета после разоблачения Вяземцева.

Впрочем… Сделаю вид, что все знала и тоже играла с Катом. Ничего она не докажет и не добьется. А вот экзамен ей придется сдавать, как положено!

Ляля вошла в аудиторию с таким видом, словно пришла на дуэль, и я подумала, что она-таки выучила предмет. Хотя бы для того, чтобы мне доказать, что способна, может, и практикует.

Но… я ошиблась в Голде опять.

Главная ошибка студента — считать преподавателя хуже, чем он есть, а главная ошибка препода — считать студента лучше, чем он есть.

При этом оба надеются на чудо.

Первый, что препод изменит собственным принципам, а второй, что студент, наконец-то, пойдет на принцип.

Большая часть сегодняшних, заядлых двоечников не сдали, в который уже раз. И теперь им предстояло либо отчисление, либо что-то еще, это уже решал ректор. Ляля села последней, мекала, бекала. Но так ничего и не смогла ответить.

— Простите, но два! — произнесла я, протягивая ей зачетку.

Однако в эту минуту в комнату вошли трое мужчин в форме.

— Алина Хаматовна Ибрагимова? — спросил самый высокий, бритоголовый.

— Да. А в чем дело?

— Прошу вас, будете понятыми! — пригласил он каких-то студентов из коридора. —

Сейчас мы посмотрим, получала ли эта преподавательница взятку от данной студентки.

Он указал на Голду.

Еще пару минут я могла надеяться, что все это — лишь идиотский розыгрыш. Но бешеный стук сердца в ушах подсказывал — Ляля затеяла гадость и определенно что-то подстроила. Что именно стало ясно довольно быстро. У меня забрали зачетку Голды, где и нашли несколько евровых купюр.

Был составлен протокол, и меня пригласили на выход.

— Сейчас мы поедем с вами в участок, и снимем показания со всех участников дела…

— Мужчины в форме! Как сексуально! А когда вы взяли эту сучку с поличным, стали еще вдвойне сексуальней! — на весь коридор радовалась Ляля, глядя на меня победным взглядом.

Я на деревянных ногах шла по вузу, на глазах у других преподавателей, которые спрашивали, или, наоборот, сторонились. Казалось — жизнь кончена. Раз и навсегда. Я даже не интересовалась пока — что же мне светит. Срок в тюрьме или внушительный штраф. Я просто впала в какую-то прострацию. Ужасно хотелось горько разрыдаться. Но, глядя на довольное лицо Ляли, я умудрялась наскрести еще немного достоинства.

Когда наша процессия вышла на улицу, я, наконец-то, взяла себя в руки и принялась соображать — кому позвонить. В первую очередь — Ахтенову — знакомому юристу, другу моего бывшего сокурсника. Хорошему парню, который однажды очень меня выручил юридическим советом. Притом совершенно бесплатно. Затем Фирдаус Шамсутдиновне. Чтобы временно взяла к себе Тошку.

Внезапно в мои мысли ворвался до боли знакомый голос Ката.

— Прошу прощения! Я бы хотел пояснить по сути дела! — встрял он и рядом с Вяземцевым оказался молодой мужчина, приятной, но не броской наружности.

— Мы не уполномочены обсуждать дело с посторонними лицами, — попытался отодвинуть Ката бритоголовый, который на улицу надел меховую кожаную кепку.

— Возьмите трубку! — потребовал Кат так, словно мог приказывать прокуратуре.

Внезапно у бритоголового зазвонил телефон. Тот принял звонок, и мы услышали короткий и весьма странный разговор.

— Да.

— Понял.

— Конечно.

— Будет сделано.

Когда прокурорский повесил трубку, он обратился к спутнику Ката.

— Говорите.

Вместо этого тот ловко выхватил у Голды сумку и вытащил ее смартфон. Включил аудио. Я думала, сейчас на всю улицу снова будет трансляция радиопередачи «Дура преподша согласилась встречаться со студентом, который заключил на нее пари». Однако вместо этого все услышали наш разговор, когда Голда предлагала взятку, запись экзамена, ее ответов и последующих моих слов. Заявления прокурорских и звуков обыска…

— Достаточно, чтобы понять, что Алину Хаматовну подставили? — уточнил спутник Ката.