Моя прекрасная убийца [Сборник]
Шрифт:
— Что будете пить, пожалуйста?
Я понятия не имел, что они тут пьют в Югославии. На столах стояли бутылки с красным вином. На этом столе тоже стояла бутылка. На этикетке было нацарапано «Винтер».
— Попозже, — сказал я ожидавшему официанту.
Он кивнул и исчез.
Я огляделся. Зал постепенно заполнялся. Я вежливо отвечал на поклоны, потихоньку хлебая горячий суп. На меня смотрели — приветливо, равнодушно, с любопытством. Я так волновался, что не замечал вкуса супа. С таким же успехом я мог бы есть вместо него зеленые чернила. Вот явились супруги Винтер. Он — среднего роста,
Я встал и представился: Клипп из Гамбурга.
Последовали рукопожатия, мне было сообщено, что они, Винтеры, тоже приехали из Северной Германии. Тем временем к столу подошла Франциска Янсен. Господин Винтер мило и непосредственно представил нас друг другу.
— Господин Клипп из Гамбурга, новый гость, — фройляйн Янсен из Гам… О, да вы же земляки!
На мгновение я ощутил в своей руке легкую, теплую и изящную руку. Руку, сжимавшую ножницы? Девушка сказала приятным грудным голосом:
— Очень приятно. Пожалуйста, присоединяйтесь к нам.
На ней было легкое платье в пестрый горошек. Она села слева от меня.
— Вот, стало быть, как… — промямлил я, ощущая потребность что-то сказать из вежливости. — Значит… Простите, что стесняю вас. Но меня тут…
— Да что вы! — сказал Винтер. — Ничуть не стесняете.
— Вы уже знакомы? — неожиданно спросила фрау Винтер, переводя свой проницательный взгляд с меня на Франциску.
— Нет, — ответил я.
— Гамбург большой! — улыбнулась Франциска.
Когда она улыбалась, на щеке у нее появлялась ямочка. На большом пальце ее правой руки я заметил пластырь. Порезалась? Укололась ножницами?
— Вы давно уже здесь? — спросил я.
— Две недели, — произнесли Винтеры хором.
Я вопросительно посмотрел на Франциску.
— С понедельника, — сказала она.
Официант принес им троим суп и унес мою пустую тарелку. Непонятно, когда я успел все съесть?
Фрау Винтер украдкой поглядывала на меня. Франциска Янсен улыбалась молодому человеку, который сейчас сидел от нас через два стола. Он кивнул ей, когда вошел в зал.
— Вы долго здесь пробудете? — спросила меня голубоглазая фрау Винтер.
— Еще не знаю! — ответил я.
— Как так «не знаю»? — спросила она почти возмущенно. — Такое обычно знают! Люди, как правило, планируют свой отпуск.
— Як ним не отношусь.
— Не относитесь? Вы что, свободный художник?
— Нет, просто учитель, — объяснил я. — Учитель в профессиональном училище, которое летом закрывается почти на три месяца — с июля до середины сентября.
Фрау Винтер с удивлением посмотрела на меня. Взгляд ее был пристальным, даже немного назойливым.
— Вот это я понимаю! — поддержал разговор господин Винтер, вытирая салфеткой свои губы и разглядывая меня, как диковинное животное. — Три месяца отпуска — вот это я понимаю! Бедняга зубной врач не может себе такого позволить, иначе все пациенты побегут ставить пломбы к конкуренту!
— А вы чем занимаетесь, фройляйн Янсен? — спросила фрау Винтер.
— Я продаю игрушки в универмаге, — сказала Янсен.
— Ах, как мило! — воскликнула
Подали рис, говядину, красный перец, зеленый салат с красным винным соусом, помидоры. Наверное, повар был серб. Все было потрясающе вкусно. Оживленная беседа ничуть не препятствовала непрерывной работе челюстей.
Мне было сообщено, что многие интеллигентные люди, в том числе Винтеры, просто очарованы достопримечательностями Йелсы, ее кухней, напитками, окрестностями. Я выслушал все это и постарался закончить обед в тот момент, когда Франциска встала.
— Можно составить вам компанию, фройляйн? — спросил я, сопровождая ее к выходу. Молодой человек, сидевший через два стола, сделал такую физиономию, будто разжевал перечное зернышко. Мне было его жаль, но я выполнял свой долг. Хотя, надо сказать, выполнение долга доставляло мне немалое удовольствие.
— Можно, — сказала она, прищурив свои серые глаза и высоко задрав подбородок, потому что была почти на голову ниже меня. — Но вам придется делить эту милость с полдюжиной других!
— Ах, боже мой! — сказал я. — О сольной партии я и не мечтал.
— Дело в том, что у нас уже составилась компания, хотя я здесь недавно, — пояснила она, не заметив маленькой дерзости. — Мы собираемся у лодочного причала рядом с пляжной террасой. Приходите, вам будут рады.
— Искренне вам благодарен! — сказал я.
— Пока. До встречи! — бросила она и направилась к себе в номер.
— Пока, — сказал я. — Но мне туда же!
— Вот это да! — сказала она, потому что выяснилось, что наши комнаты как раз напротив. — Вот это да! Приезжает из Гамбурга, сидит за моим столом, номер прямо напротив моего — просто как по заказу!
— Да, — сказал я, — забавно, правда? И это при том, что ваш жених просил меня проследить за вами как можно незаметнее.
Она рассмеялась.
— Который? — спросила она. — У меня ведь только в Гамбурге семь.
— Номер пятый, — ответил я со всей непринужденностью, на какую был способен, хотя в горле у меня пересохло. — У которого уши торчат.
— А, это Ойсебиус, — сказала она. — Он всегда был ревнивцем!
С этими словами она исчезла в-своей комнате, а я вошел в свою, чтобы взять плавки, полотенца и мазь для загара. Однако первым делом сел на кровать, чтобы перевести дух.
Да. Это была не просто самая очаровательная из преступниц, но и самая талантливая лицедейка из всех мне известных. Какой актерский дар! Какое самообладание! Или… Может, она заколола Ладике в состоянии аффекта? Не помня себя? Такое бывает. Я об этом читал и слышал. Человек, совершив преступление, совершенно ничего не помнил. Своего рода шизофрения, вызывается невыносимым эмоциональным потрясением. Я вдруг вспомнил безумный рассказ Стивенсона о докторе Дже-киле и мистере Хайде.