Моя рыжая проблема
Шрифт:
Ригуми Шаа сузил глаза. Наверное, в других обстоятельствах он бы так или иначе вынудил меня раскрыться и выложить то, что тяжелой гирей повисло на душе. Но сухой испепеляющий жар, исходящий от его разума, выдавал сейчас полную сосредоточенность на другой цели — на свободных.
— Хорошо, — ровно сказал мастер и отвернулся. — Повторю снова, когда все рядом и вместе. Охота началась. Это значит, что я запрещаю преследовать кого-либо в одиночку. За Трикси Бланш и Танеси Тейтом смотрит Итасэ Ран. — Подмастерье склонил голову к плечу, хотя и без особого энтузиазма. —
— Айе! — вытянулась в струнку девчонка. Движения ее стали спокойнее, исчезла суетливость, а из мысленного фона пропало любопытство.
— Ты со мной, — с едва заметной улыбкой приказал мастер. — Будь на расстоянии до десяти шагов, не дальше. Диккери-кан, оставайся рядом, но избегай сражения.
Деревня точно вымерла. Я шла, распахнув купол, и не ощущала поблизости никого живого. И лишь в отдалении слышался шепот чужих разумов, тревожных и рассеянных. Похоже, все, кто мог держаться на ногах, ушли и рассыпались по округе, скрылись в пещерах и гротах. Лежачих и беспамятных не бросали — увозили, уносили на себе, не жалея сил. Тяжелые каменные ворота остались открытыми, да и от кого их было запирать?
У меня мурашки по спине пробежали.
Широкая дорога — мелкая галька, намертво втоптанная в глинистую землю, — уводила вниз, к океану. Мимо жутковатых колец из каменных столбов, мимо террас, где рос приземистый мелколиственный кустарник с вытянутыми черными ягодами, вдоль белесого пляжа… Резкий смолистый аромат постепенно уступал морскому, йодистому, от которого страшно хотелось пить. У самой кромки берега, на приличном расстоянии от деревни, стояло несколько домов на сваях. Еще чуть дальше поднимались из волн скалы, облепленные игольчатыми панцирями и сизыми водорослями; вода мерно накатывала и отползала, сердито шипела и надувалась пеной, отчего-то красноватой.
— Старуха живет там, — указала Диккери на дома, остановившись. — Это все ее. Еду и подарки оставляли на пороге, в корзинах. Внутрь проходили только те, кому нужен был совет… Еще отец и я.
— Ты училась у нее пению, я помню, — склонил голову к плечу Ригуми Шаа. Глаза у него странно потемнели, и это был не световой эффект, а реальное изменение цвета, словно багрово-черная краска, подобная той, что на губах, стала сочиться из зрачков. — Спой, Диккери-кан. Пой, пока я не скажу замолчать.
Он поднял руку, делая знак остановиться, и дальше пошел один. Девчонка сперва дернулась за ним, но точно лбом на стену налетела и растерянно обернулась — на Лиору, затем на меня. Отступила на шаг, другой… и запела, поначалу очень тихо. Звук был низкий, горловой, вибрирующий, он чем-то напоминал мелодичные голоса сойнаров, только в иной тональности. От него пробирал озноб, и губы пересыхали, и пробуждалось что-то в сердце — тревожное, сладкое, немыслимое.
Ригуми Шаа шел вперед, когда до деревянного настила оставалось несколько метров, свет солнца стал меркнуть.
Небо оставалось абсолютно
Я отшатнулась, проскользнула между Итасэ и рыжим, напрягая купол. Песок вокруг ног вздымался змейками, закручивался в знаки бесконечности, в спирали и воронки. Тейт изгибал пальцы, точно в них суставов не было, и шептал что-то под нос, но его голос тонул в пении Диккери — уже не гортанном, а утробном; при одной мысли, что такой низкий звук исходит от изнеженной девчонки с округлыми плечами, накатывала жуть.
Мастер ступил на просоленный настил.
Солнце стало черным.
Дома на сваях задрожали, как мираж, потемнели и скрутились в одну точку, поглощающую свет. Звуки исчезли, точно кто-то щелкнул тумблером. Темная точка дрогнула и извергла из себя все, что поглотила ранее.
Я вскрикнула, кажется падая на колени, и песок обнял меня, укрывая мягким щекочущим облаком. У него был привкус мыслей Итасэ, такой же злой и сосредоточенный, но обещающий защиту. Тейт нависал надо мной, источая суховатый жар и угрозу…
А затем все закончилось.
Песок осыпался; волна удушающей силы схлынула.
Ригуми Шаа стоял у хрупких, белесых, изъеденных ядовитым ветром обломков и улыбался.
— Ты замолчала, Диккери-кан. А ведь я просил петь.
— П-простите… — прошептала девчонка, неотрывно глядя на развалины. Ноги у нее подкосились. — Я не…
— Мастер пошутил, — мягко произнесла Лиора, опускаясь рядом с ней на сыроватый песок. — Успокойся, ну… и выпусти оружие, оно сейчас не нужно. Шаа-кан, это была ловушка?
— Да, но не на меня, — ответил мастер, задумчиво глядя на то, как волна перекатывается через сваю, дырявую, как сыр. — Никто и никогда не посмел бы так оскорбить мое мастерство и создать ловушку из воплощенного ничто. Что ж, Диккери-кан, новости хорошие. Твой любовник жив, и свободные его не поймали. Это, — он повел рукой, обводя развалины, — было создано для него. Отчего-то свободные были уверены, что он вернется и придет к старухе.
— Странно, — нахмурился вдруг рыжий. — На Рана ведь напали другие? Ну, в смысле, растворить скалу — дело испепелителей, скорее всего. Магия незнакомая, но вообще, если нужно что-то без следа разрушить, это только к ним. Направляющие удар у них точно есть, как тот, который за нами следил. И мастера тварей — айров помните? Которые Диккери преследовали? Теперь еще и овеществляющие ничто. Так вот, не многовато ли для одной семьи?
Ригуми опустил глаза:
— Возможно, союз… Или отщепенцы из разных семей.
Он еще что-то сказал, но дослушать я не смогла.
Затылок свело резкой болью, меня дугой выгнуло, словно от удара током. Там, за пределами купола, произошло что-то мерзкое, страшное.
Перед глазами промелькнул размытый образ.
Лао.
— Лао, — прохрипела я, пытаясь восстановить дыхание. — Далеко. Его… пытались ударить. Сейчас преследуют. Будет… скоро. Шаа-кан, три ката!
В глазах мастера промелькнула тень досады.
— Не говори, покажи!