Моя рыжая проблема
Шрифт:
Кагечи Ро вскочил на ноги, прижимая руку к груди:
— Для меня будет удовольствием показать тебе свое искусство, Шаа-кан.
«Удовольствие», — механически отметила я, удаляясь от костра к самой границе лагеря. У нас бы сказали: «Почту за честь».
Все-таки в Лагоне странный способ выказывать уважение.
Памятуя о дальности обследования у Лиоры, я решила сосредоточиться на интенсивности и раскрыла купол на два километра — пока мой предел для тщательного прослушивания. Мощь наращивала постепенно, стараясь действовать так же, как у Оро-Ича в лаборатории.
Те трое, что ушли на разведку, видимо, оставили лагерь далеко позади. До меня не долетало даже эхо чужих мыслей. И только в последний момент перед тем, как свернулся купол, зазвенел в океанских глубинах слабый отклик сознания Лао, больше похожий на тихую мелодию флейты или дыхание какого-то волшебного существа.
Лао с кем-то разговаривал, и это были не люди.
Оглушенная прикосновением к чему-то прекрасному, я вернулась в лагерь. У границы светового круга столкнулась с Лиорой, вымотанной и замерзшей, а потому сердитой.
— Наконец-то, — произнесла она, скрестив руки на груди. — Почему так долго?
— А долго? — удивилась я. Внутренние часы, гордость любого псионика от второй ступени и выше, говорили, что прошло две-три минуты. Но прежде ощущение времени уже подводило меня — там, в горах, после сражения с Арингой.
— Двадцать катов, — нахмурилась блондинка. У меня вырвалось удивленное «Ох!». Да уж, задумалась… — Мастер Ригуми выразил беспокойство. — И она комично заломила брови, показывая, как относится к этому самому «беспокойству». — Нашла что-нибудь?
— Нет, — откликнулась я, умалчивая о подслушанном разговоре там, под водой… или песне? — Даже странно, потому что все вокруг как-то… напряжено, что ли.
— Все? — слегка растерянно спросила она.
— Животные, птицы. Что-то в океане.
— Ты… слышишь зверей? — переспросила неуверенно Лиора. Глаза у нее округлились.
Забавная реакция.
— Ничего особенного. Все эмпаты четвертой ступени и выше так могут, — пожала я плечами. Почему-то признаваться в этом было неловко. — Но некоторые аспекты чувствуются очень ярко — боль, например, весьма близка по ощущениям к человеческой. И ощущение опасности… Его трудно описать, но еще труднее с чем-то перепутать.
Блондинка задумчиво опустила голову, обхватывая себя руками. Свет и тени на границе делали силуэт контрастным, ирреальным.
Статуэтка из черного и белого стекла, с виду хрупкая, а разбить невозможно.
— Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, — ответила она наконец. — Мы называем это сбоем в мелодии. Трикси, скажи, а ты никогда не слышала, как поют скалы?
Я вдруг почувствовала себя так же, как в тот момент, когда цветок инлао распустился у меня на ладони. Голова слегка закружилась.
— Нет.
— Мой отец слышал, — тихо ответила Лиора, словно сама себе. —
Она не спросила: «Может, когда-нибудь мы тоже?..» Я не ответила: «Надеюсь».
Не было нужды.
После первого же взгляда на Ригуми Шаа стало ясно — слово «беспокойство» не было преувеличением. Ему явно не нравилось происходящее, и больше всего потому, что он не понимал, где подвох.
— Совсем забыла сказать… Я услышала очаг страха на западе, — шепнула Лиора по дороге. — Там деревня. И тоже никого вокруг, кроме наших.
Я склонила голову к плечу, показывая, что приняла это к сведению, и невольно ускорила шаг. Ригуми Шаа выслушал мой отчет молча, затем резко повел рукой, отсылая нас обеих. И задумчиво присел на воздух, машинально отталкиваясь ногами от земли.
Этакие невидимые качели.
— Идем, — тронула меня за локоть Лиора. — Посмотришь хотя бы, кого спасла.
— Спасла? — Я вздрогнула.
Значит, она все-таки жива?
Вместо ответа блондинка потащила меня в центр лагеря — туда, где вырос огромный круглый шатер с плоской крышей, без дверей и окон. Мы шагнули внутрь прямо сквозь стенку, преодолевая слабое сопротивление…
В глаза ударил безжалостно яркий свет. Холодный воздух с привкусом металла царапал горло. С непривычки я закашлялась и близоруко сощурилась, а потому не сразу разглядела, что происходит посреди шатра.
Кагечи Ро работал. Но узнать его было невозможно.
Из одежды на нем остались только короткие облегающие штаны, по цвету сливающиеся с кожей. По линии выщипанных бровей и вдоль ключиц разверзлись жутковатые крестообразные щели, из которых проглядывало ледяное фиолетовое свечение. А из спины тянулись подвижные гибкие отростки с палец толщиной. Они были того же страшноватого цвета; на концах виднелись острия, или «манипуляторы».
Мне стало дурно. У биокинетиков более эстетичные методы… хотя и результаты менее впечатляющие, надо признать.
А спасенная девушка…
«Девочка», — поправила я себя мысленно, потому что она тянула самое большее на ровесницу Айки. Слегка полноватая, но той здоровой полнотой, которая встречается на фотографиях красавиц прошлого и позапрошлого веков и которую яростно отрицает современная культура. Волосы мокрые и спутанные, но, если высушить и расчесать, наверное, будут цвета светлого янтаря. На висках и по верхнему краю лба — полустершиеся охряные и зеленые узоры.
Она была раздета донага и чудовищно искалечена. Особенно пострадали ноги и живот, а еще — кисти; создавалось впечатление, что она продиралась через колючую проволоку, оставляя клочья себя на шипах. Правое колено разбито, как яйцо всмятку… Но девочка дышала.
Кагечи Ро не шевелился, даже головы не поворачивал, двигались только фиолетовые отростки — набирали белесые нити из контейнера справа, штопали разрезы. Другие ковырялись в животе или замешивали «лепешки» из неизвестного материала на парящих в воздухе пластинах. Судя по напряженному лицу Маронга, это он ассистировал, создавая необходимый инвентарь.