Моя сумма рерум
Шрифт:
Деревья в лесу стояли лёгкие и безмолвные, с черными влажными стволами, чуть прикрытые золотисто-гранатовой листвой. По дорожкам гуляли притихшие и околдованные умиротворенностью леса люди.
Зоино бордовое пальто, красно-зеленый палантин, рыжие волосы и моя горчичная куртка, как нельзя лучше вписывались в эту сочную октябрьскую палитру, словно какой-то художник задумал сделать нас частью своей романтической картины.
Совершенно опьяненный сладковатым запахом листьев и свежестью Зоиных духов, я шёл рядом с ней и отчетливо понимал, что это и есть тот самый
А вдруг она почувствует себя неловко, замкнется, и больше мы не сможем нормально общаться? Мне бы этого очень не хотелось. Поэтому я принял решение подождать и посмотреть, как пойдет. Всё и так складывалось чересчур удачно.
Прошли наискосок по тропинке и выбрались к ЛЭП. За месяц здесь всё очень сильно изменилось.
Высокая трава пожелтела и опушилась мохнатыми кистями, кусты облетели, а высоковольтные опоры стали казаться выше и ещё сильнее напоминали космические станции. Освещенный холодным солнцем воздух точно блестел. Черные толстые провода над нашими головами минорно зудели. Одна из двух сидевших на них ворон, завидев нас, раскаркалась и улетела, а вторая — любопытная, осталась.
Зоя кинула рюкзак на бетонную плиту, и мы сели у подножья вышки.
— Раньше везде был лес, — сказала она, окидывая взглядом всё вокруг. — Никаких домов и дороги. Классное место, когда тебе двенадцать. До самой зимы здесь зависали. А теперь вот эта Башня смерти выросла.
Я посмотрел на возвышающуюся в отдалении бежевую с коричневым балконным рядом многоэтажку. Выглядела она безжизненной и неуютной. По обе стороны от дома сиротливо торчали два башенных крана — красный и жёлтый, а на крыше трепыхались куски зеленой строительной сетки.
— Но вид оттуда красивый, ничего не скажешь, — Зоя тоже разглядывала дом. — Я бы хотела там жить, но придется продать ту квартиру. При том, что Дядя Гена ни копейки не дал, когда мама с бабушкой её покупали.
— Тогда почему вы ему что-то должны?
— Потому что по закону, после смерти человека, его имущество должно распределяться поровну между ближайшими родственниками. Бабушка завещание переписать не успела, — Зоя отмахнулась, пытаясь прогнать неприятные мысли. — А может, этот дом так и простоит без жильцов до тех пор, пока сам не разрушится.
Она с грустью поджала губы и тяжело вздохнула.
— Мелкие были, жутко хотели вырасти, а теперь я всё бы отдала, чтобы вернуться в то время, когда можно было просто гулять и не думать ни про какое ЕГЭ, когда все дружили, а Трифонов с Яровым не бросались друг на друга, как одичалые.
Я сначала подумал, что ослышался.
— Яров? С вами?
— Ну да, — Зоя удивленно посмотрела на меня. — Мы ведь раньше все вместе были.
— Вот так сюрприз! Почему же теперь такая вражда?
— Не поверишь, сама не знаю, — Зоя развела руками. — Лёха тоже не знает. Это загадка, которую третий год разгадать не можем. В девятом что-то такое у них случилось. Прямо в классе сцепились. Полицию вызвали, все дела. А потом
— Но тебе-то он должен был объяснить, что случилось.
— Он сказал: «умоляю, не спрашивай, когда-нибудь, когда я буду старым маразматичным дедом, я случайно разболтаю тебе всё, но не сейчас», — Зоя смешно передразнила трифоновскую хрипотцу. — И я не спрашивала.
— Ну, а вы с Лёхой почему перестали дружить с Яровым?
— Я за Тифа при любых раскладах буду. Что бы не произошло. Даже если он не прав. Даже через тысячу лет, когда будет старым маразматичным дедом с женой-каргой и десятком внуков-гопников, — она засмеялась. — Только не думай, что я глупая или бесхарактерная, у меня на это свои причины есть. А Лёха долго пытался их помирить. Но Ярик разозлился и при всех в школе так покрыл его, что он очень сильно обиделся. До сих пор обижается. Я иногда скучаю по Ярику. Он самый совершенный человек из всех моих знакомых. Знает, чего хочет и как этого добиться.
Она замолчала, а у меня в голове закрутился такой клубок мыслей, что не знал с какого конца ухватиться. Планировал поболтать с ней о музыке, о кино, о чем-то приятном и немного личном. О каких-нибудь мелочах или забавных случаях. Хотел, чтобы она рассказала что-то про себя, потому что мне нравилось смотреть, как она увлеченно о чем-то говорит. И в тайне надеялся, что и я ей не менее интересен.
— Тебе нравится Red?
— Я таких не знаю.
— Хочешь послушать?
— Да, конечно, — она вытащила из кармана телефон. — Сейчас, только напишу кое-что, ладно?
Я кивнул, и стал слушать «Let It Burn», делая вид, что не смотрю. Но не удержался и всё равно заглянул через её плечо в экран мобильника.
Зоя: ты обижаешься?
Тиф: и не надейся.
Зоя: прости.
Тиф: а какие ещё варианты?
Зоя: мы с Гореловым на лэп.
Тиф: и чего там?
Зоя: очень классно. Почему мы так редко сюда ходим?
И тут у меня в ушах вместо красивой меланхолично-болезненной мелодии запиликал дурацкий телефонный звонок. Такое чувство, будто застукали за чтением Зоиной переписки. Поэтому вскочил, отбежал в сторону и даже не посмотрел, кто звонит. Но когда услышал голос, внутри всё похолодело, как бывает, когда вспоминаешь о чем-то очень неприятном. Вот с кем я меньше всего хотел бы сейчас разговаривать.
— Никита, привет, нам очень нужна твоя помощь. Достань, пожалуйста, снотворное. И побольше.
— Вы чего это там надумали?
— Это для хозяйки и мужика её. Донимают, сил нет. У нас было, но кончилось. Со снотворным хоть ночевать не так страшно.
Я вспомнил жуткое голосовое сообщение.
— Я подумаю, — мне на ум пришла Аллочка. Она же врачиха, и можно было бы попросить у неё выписать что-нибудь такое. — А когда нужно?
— Чем скорее, тем лучше.
— Хорошо, я позвоню, если найду.