Моя сводная Тыковка

Коротаева Ольга

– Не говори ерунды, – злится мама и тычет в меня пальцем. – Будто я свою дочь не знаю. Если бы она не захотела, ничего не было! Я же просила не влюбляться в брата!..

– Он мне не родной брат, – поспешно вставляю я.

– Ты мне ещё поговори! – в сердцах топает мама. – Ты хоть понимаешь, в каком свете ты нас всех выставила?

– Светочка, Таня не может быть единственной виновной, – не отступает Дамир, но мама не слушает.

– Я разочарована в тебе!

Вдруг начинает плакать, и у меня сердце проваливается в желудок. Руки

трясутся, мысли путаются. Так хочется сказать, что мы с Маратом уже взрослые, что отношения – это нормально, но не удаётся выдавить и слова. К горлу подкатывает ком, на глаза набегают слёзы.

Только и могу, что топтаться рядом со сломанной кроватью и кутаться в покрывало, проклиная сексуальный красный наряд.

– Света, тебе надо успокоиться, – Дамир осторожно уводит жену и бросает на меня взгляд, от которого сначала хочется сжаться, но отчим и не думает меня корить. – Таня, пожалуйста, оденься и поставь чайник. Думаю, нам всем стоит поговорить.

– Хорошо, – киваю и, ощутив бессилие, медленно сажусь на кровать.

О том, что она сломана, вспоминаю уже на полу. Но боль в бедре будто отрезвляет, вырывая из ступора, и я подскакиваю. Стремительно запираю дверь и бегу к окну. Марат и его тренер стоят слишком далеко, чтобы услышать, о чём они говорят. Но сразу ясно, что беседа не из приятных.

Ахматгариев с сумрачным видом листает страницы на планшете, а его тренер зло что-то говорит, размахивает руками и кривится так, будто каждое слово доставляет ему физическую боль. Я же смотрю на плечи Марата, которые так сильно напряжены, что бугрятся мускулы, на его тело, напоминающее натянутую тетиву, и в животе закручивается тугой узел.

Кажется, неприятности от того, что нас застукали родители, лишь мелочи по сравнению с тем, что пришёл обсудить тренер. Марат даже не замечает, что стоит на холоде босиком. Он же только выздоравливать начал!

Вздрогнув, кидаюсь к шкафу и дрожащими руками вытаскиваю одежду, в которой путаюсь из-за спешки. Кое-как приведя себя в порядок, выскакиваю из комнаты и замираю, слыша со стороны маминой спальни рыдания и тихий мужской голос. Не решаюсь зайти за одеждой Марата, а беру то самое покрывало, в которое куталась сама.

Внизу нахожу тапочки Дамира и пулей вылетаю из дома.

Подбегаю к мужчинам, которые замолкают при моём появлении. Марат отводит руку с планшетом, явно не желая показывать то, что читал. Я же кидаю тапочки:

– Быстро надень! Ты же болеешь…

Накидываю на его плечи покрывало, но Марат не двигается с места, и оно соскальзывает. Мужчина поворачивается к тренеру и твёрдо говорит:

– Это моя личная жизнь.

– Тогда выбирай! – требует тренер.

– Уже выбрал, – не отступает тот.

Тренер окидывает меня таким взглядом, будто я только что с улыбкой воткнула нож в спину Ахматгариева, и презрительно цедит:

– Из-за какой-то толстухи испортишь себе карьеру?!

Мгновенный удар, и мужчина отшатывается, но тут же ответно

бьёт Марата по лицу. Брызгает кровь…

Глава 33. Моя главная битва

Глава 33. Моя главная битва

Кажется, я вскрикиваю, потому, как из дома выбегает Дамир и пытается разнять дерущихся, за ним мама. Она обнимает меня и с силой отводит в сторону. Отчим отшатывается, прижимая к лицу руку, и я испуганно ахаю.

Кричу в отчаянии:

– Прекратите! Пожалуйста!

Вырвавшись из ослабевших от шока рук мамы, бросаюсь к мужчинам, а они замирают и, тяжело дыша, глядят друг на друга с ненавистью. Марат дёргает меня за руку и заводит за свою спину. Тренер сдаётся первым и, сплюнув кровь, стремительно уходит. Хлопает дверцей дорогого авто и уезжает.

Успеваю заметить, как какой-то незнакомый мужчина с фотоаппаратом, видимо, прятавшийся за машиной, бежит к кустам. Показываю Марату:

– Там! Видел? Кажется, нас снимали!

– Не удивлён, – усмехается Марат и, скривившись от боли, трогает разбитые губы. – А удар у старика ещё неплох.

– Марат, ты же болен! – тяну его к дому. – Босиком, полуголый… Умереть хочешь?

– Нет, – вдруг выдыхает он и сжимает меня в объятиях. – Я хочу жить. С тобой! Очень сильно хочу, моя Тыковка. Но сейчас мне нужно уйти. Прости.

Разжимает руки и подходит к отцу. Тот утешает маму, которая при взгляде на мужа прижимает ладони к лицу. Выглядит Дамир действительно ужасно. На скуле кровоподтёк, глаз заплыл.

– Отвезёшь меня в клуб? – спрашивает Марат.

– Сейчас?

– Да, это срочно.

– Оденься! Таня, – отчим смотрит на меня, и я вздрагиваю. – Позаботься о маме, пожалуйста.

– Да… Но…

Меня не слушают. Один из мужчин идёт к автомобилю, второй вбегает в дом. На земле передо мной лежат тапки, валяется покрывало. Мама, обхватив себя руками, тихо плачет. И я иду к ней, прижимаюсь.

– Прости. Я не думала, что всё так обернётся.

– Ты вообще не думала, – зажмуриваясь, шепчет она, и по щекам снова текут слёзы.

Проглатываю боль обиды и осторожно веду маму к дому. Она маленькая, хрупкая, похожа на девочку, а я большая и полная. В этот момент ощущаю себя взрослее её и направляю к кухне. Стараюсь не думать о Марате и его отце, не беспокоиться о том, что случилось в клубе, и зачем приехал тренер. А тем более не собираюсь переживать о жестоких словах.

Мужчины сами разберутся.

А сейчас мне предстоит утешить маму, которая в ужасе от всего происходящего. Следуя совету отчима, завариваю чай и ставлю на стол. Мама продолжает тихо плакать, и я придвигаю чашку ближе.

– Вот. Дамир просил напоить тебя чаем.

Услышав имя мужа, она поднимает глаза, и на миг лицо её светлеет. Я рада, что у них всё так серьёзно, поэтому надеюсь, что мама поймёт меня. Когда она осторожно отпивает, собираюсь с мыслями, а потом тихо сообщаю:

– Утром я съеду. Буду жить отдельно.