Моя Святая Земля
Шрифт:
– Я понимаю, почему он ворчал, - сказала Джинера.
– Люди, которые работали на него и платили за аренду земли, теперь должны уйти неведомо куда, работать на короля, очевидно. Кто же будет обрабатывать их поля и землю барона? Но - оставим это. Что - скот?
– Мы его конфисковали, - доложил офицер.
– В счёт долга.
– И сколько они ещё должны?
– спросила Джинера.
– Кхм... четыре золотых ещё.
Джинера поразилась, приоткрыв рот и распахнув глаза:
– Сколько?!
–
– Удивительно, - сказала Джинера, разглядывая багровое лицо офицера, блестящее от пота в морозную ночь.
– Я с детства слыхала, что Святая Земля - богатая страна, но, право, не думала, что здешние поселяне сеют медные гроши, собирая урожай чистым серебром. Когда дела столь прекрасны, что стоит этим бездельникам платить золото в казну! Сами, негодяи, разодеты в бархат и меха, живут в каменных особняках, питаются, полагаю, перепелами в устричном соусе, а своему государю не желают кинуть четыре золотых от столь обильных доходов...
Офицер молчал, его солдаты разглядывали землю.
– К тому же, - продолжала Джинера, - они могли бы что-нибудь дать за труды и сборщикам податей, вынужденным бродить по дорогам холодными ночами, оставив своих добрых жён и уютные дома... Сколько причитается вам, мессир?
Офицер молчал. Стало удивительно тихо, даже скотина не ревела.
– Милый Витруф, - позвала Джинера, - окажите мне любезность принести мой кошель для милостыни.
Кошель протянула няня, принял камергер - и тут же сунул в руки принцессе. Бароны принцессы и её охрана жгли солдат короля презрительными взглядами.
Джинера, не торопясь, отсчитала тридцать златолесских серебряных "ангелочков" и швырнула их к ногам офицера.
– Это подать, - сказала она, глядя ему в лицо.
– За души и за скот. И горе вам, если хоть одна из этих монет не дойдёт до казны. По приезде в столицу мои люди справятся у канцлера.
Офицер, чуть не плача от стыда и бессильной злости, наклонился подобрать деньги, как нищий побирушка за медяком. Выпрямившись, горько сказал:
– Король творит правосудие, а вы...
– Дело короля - правосудие, дело королевы - милосердие, - холодно отрезала Джинера.
– Дурна принцесса, которая об этом забывает. А вы, милейший, через месяц будете таким же моим подданным, как эти несчастные. Кроме того, вы, как и они, зависите от слова короля. К кому вы пойдёте искать милосердия, если прогневаете его?
Офицер покачал головой.
– Если кто прогневает государя, ничьё милосердие ему не поможет, ваше добрейшее высочество.
– Посмотрим, - пожала плечами Джинера.
– Вы свободны и ваши люди тоже.
Офицер отвесил поклон ниже церемониального.
– Помоги вам Бог, принцесса, - сказал он с горечью.
– Что-то будет.
–
Солдаты покидали деревню в молчании. Поселяне, словно замороженные, проводили их взглядами, не двигаясь с места.
– Что ж вы, добрые люди?
– спросила принцесса, подходя.
– Отнесите детей в тепло, пока они не накричали горячку, помогите, наконец, этой несчастной, укутайте женщин. Ваш долг оплачен.
Её голос снял столбняк, но, вместо того, чтобы идти по домам, большинство крестьян кинулись к ногам Джинеры. Принцесса накинула на плечи полуголой женщины с младенцем свой плащ, подбитый беличьим мехом, касалась чьих-то ледяных рук, совала в ладони медяки, вытирала горячие слёзы с холодных лиц, вдыхая запахи прелых овчин, пота, дыма и крови, слушая бессвязные благодарности и благословения - пока Витруф не сказал, кашлянув:
– Простите, ваше прекрасное высочество, но вам надо в тепло, пока вы не озябли совсем.
В носилках Джинере показалось жарко. Ей подали стакан горячего сбитня с мёдом, няня укутала ноги своей принцессы громадным пуховым платком, баронессы подложили подушки под её спину - и Зефир тут же запрыгнул на колени своей госпожи. Почёсывая шёлковое ухо собачки, Джинера задумчиво сказала:
– Мой государь и сюзерен - жестокосерд. Интересно, рассудочно жесток или глуп?
– Лучше бы глуп, сердечко моё, ваше высочество, - заметила няня.
– Да, наверное, - кивнула Джинера.
– Лучше. Но не легче.
И потом Доротея читала вслух житие святой Оливии, нараспев, а Нона расчёсывала своей принцессе рыжие кудри - но Джинере всё равно было не успокоиться и не уснуть. Она думала о четырёх золотых недоимки, об озябших младенцах и старухе, попавшей под копыта.
И о короле.
Ведь на пути Джинеры встретилась всего-навсего одна из деревень Святой Земли, самого большого и могущественного государства Севера, где таких деревушек - сотни.
А младенцев и старух - тысячи.
IV
Ночь уже перевалила за середину - неживые твари уже шли по пятам и пялились вслед с бессильной злобой, когда Кирилл и Сэдрик увидали за деревьями пару тусклых огоньков. Пал мороз, с помутневшего неба сыпалась жёсткая снежная крупа, луна еле-еле мелькала в густой мути облаков - было очень холодно и очень темно. В этой тьме и слабые огоньки жилья виднелись издалека.
И обрадовали они Кирилла до восторга. Ему ужасно хотелось увидеть людей и войти в тепло; смущала только необходимость тревожить крестьян среди ночи - но Кирилл надеялся как-нибудь сгладить такую неловкость. Подарить что-нибудь. Или ещё что-то придумать.