Моя тетушка — ведьма
Шрифт:
— Ничуть, — сказала Наоми. — Но это было некрасиво и к тому же трудно. Ничего, возьму себе зеленую шкатулку в награду за старания.
— Зачем, дорогая? — удивилась тетушка Мария. — Ты же сама знаешь, что тебе с ней не совладать.
— Тебе тоже, — сказала Наоми. — Милая мама, я считаю, тебе пора удалиться от дел и передать все мне. Теперь я вдвое сильнее тебя.
Тетушка Мария отшатнулась, прижав руки к груди, и уставилась на дочь. Наоми улыбнулась. Черты ее лица заострились. Глаза у нее были фанатичные, как у Элейн, и вовсю выискивали у тетушки Марии уязвимое
— Я так обижена, дорогая. Так обижена. Я ведь вложила столько стараний, чтобы ты набралась сил, и уже объявила тебя своей преемницей. Неужели этого мало?
— Мало, — заявила Наоми. — Ты, мама, отстала от жизни, а я хочу делать дела по-новому. Думаешь, я не заметила, что ты, как обычно, хитришь и словно бы не слышишь, когда я говорю, что у меня есть сила? А она у меня есть. Зеленая шкатулка — только начало. Она дает мне мужчин. Еще у меня есть он. — Она показала на бугор. — А значит, и ты в моей власти, ведь выпустить его могу только я. Если ты с этой минуты не будешь слушаться меня во всем, я попросту сниму заклятие. И тогда он сделает тебе очень плохо, правда, милая мама?
— Змея, — сказала тетушка Мария особым тоном, который давал понять, что здоровье у нее уже не то. — Испорченная девчонка. После всего, что я для тебя сделала!..
— Хватит, замолчи! — закричала Наоми. — Хоть на секунду прекрати выделываться!
Тетушка Мария тоже закричала:
— Испорченное, вульгарное, злоязычное чудовище!
Тут у них разразился жуткий скандал — они стояли посреди ярко-зеленого поля и орали друг на друга. Наоми обзывала тетушку Марию такими словами, что чуть не начала мне нравиться. Она выкрикивала почти все то, что и я всегда хотела сказать: «ханжа», «лицемерка», «старая белоручка — я всегда всю работу за тебя делала!» А тетушка Мария называла Наоми, например, «блудницей вавилонской», а это, возможно, было не менее обидно. И кстати, наверняка не менее справедливо.
И вот в конце концов Наоми завизжала:
— Все! Все! Я скажу слово и сию минуту вытащу Грина! И он тебе устроит!
Тетушка Мария показала ей дрожащий кулак.
— Ах ты поганая тварь! Ни единого слова, тем более того самого, — ни-ко-гда! Силой, дарованной мне, заклинаю тебя — никогда больше не говорить человеческим языком!
И Наоми рухнула наземь и съежилась, совсем как Крис, и старомодный наряд свалился с нее, и она превратилась в длинноногую тощую волчицу и ощерилась на тетушку Марию. Она и тогда еще не сдалась. Припала к земле и двинулась на мать, все так же щерясь, готовая наброситься на нее. Из открытой пасти свисала нитка слюны.
— Назад! — сказала тетушка Мария. — Назад, паршивка! Убирайся в Волчий лес, и пусть тебя ждет смерть, если ты посмеешь сделать шаг за его пределы!
Выходит, тетушка
Между тем тетушка Мария, похоже, не слишком огорчилась. Может быть, до нее только потом дошло, что она наделала. Она подняла зеленый плащ и посмотрела на шкатулку, которая лежала на траве под ним. Потом — не без натуги — нагнулась и взяла шкатулку через плащ и завернула в него, чтобы не касаться ее руками.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Мне было тяжело, неловко и даже грустно снова стать самой собой. Мама тоже приняла форму мамы и натягивала джинсы.
— Бедный глупый мальчик! — твердила она. — Сущий младенец! Неужели он не понимал…
— Маргарет, прошу тебя, оденься, — перебила ее мисс Фелпс из своего креслица. — Натаниэль ждет за дверью, пока вы не примете приличный вид. Нам нужно многое обсудить.
Я одевалась, а мама все продолжала сокрушаться.
— Мидж, а ведь мы с тобой тоже виноваты. Если бы мы не спустились с бугра, он бы отказался. Теперь я это понимаю!
— Это все равно произошло бы, — отозвалась я изнутри свитера. — Потому что произошло.
В комнату, прикрыв лицо белоснежным платком, вошел мистер Фелпс и подтвердил мою правоту.
— Изменить прошлое невозможно в принципе, — сказал он.
— А я рассчитывала что-то сделать, — призналась мама. — Думала…
— Неужели вы не понимаете, мэм… — произнес мистер Фелпс. Он отнял платок от лица и взмахнул им. Мы все притворились, будто не видим четырех длинных царапин на его левой щеке. — Двадцать лет назад две кошки спустились по склону, а следовательно, именно это и произошло двадцать лет назад. Вам пришлось спуститься по склону, потому что иначе вы просто не могли поступить.
— Пожалуйста, расскажите, что случилось, — попросила мисс Фелпс. — Меня ведь там не было.
Мы рассказали. Это заняло некоторое время. Мама то и дело прерывала рассказ, чтобы посокрушаться или сказать, например: «Они вообще не думали про бедного Энтони Грина, ни капельки, ты заметила, Мидж? По-моему, им даже в голову не приходило, что у него тоже есть чувства!»
А мистер Фелпс твердил: «Я взял себе за непреложное правило никогда не вмешиваться в прошлое. Так безопаснее всего» — и страшно раздражал этим нас с мамой.
В это время по улице пробежали несколько человек. Для Кренбери это было незаурядное зрелище. Один из них что-то крикнул — далеко, в конце улицы. «Ой-ой», — подумала я. И тут меня прямо подбросило: только бы не Крис!
Мама сказала:
— В общем, я не понимаю, как быть дальше. Наоми заточила его в холм, а теперь, насколько мне известно, она мертва. А он, честное слово, достаточно поплатился за свою глупость!
— Подумайте немного, — велела нам мисс Фелпс.