Моя война. (Записки окопного генерала)
Шрифт:
Видимо, мой ответ понравился Куликову, потому что в дальнейшем у меня с ним установились добрые и во многом доверительные отношения.
В апреле войска армейской группировки, которыми я стал командовать, были готовы к действиям в горах. Однако передышка тоже была необходима. За несколько месяцев почти непрерывных боевых действий накопились неотложные проблемы, в частности, необходимо было восстановить поврежденную технику, провести техобслуживание, пополнить материальные запасы. Устали и люди. Мы хорошо понимали, что предстоящие действия в горах потребуют огромных дополнительных усилий, тщательной подготовки. К тому
Так или иначе, но весной 95-го мы все же надеялись, что дудаевцев можно склонить к сдаче оружия и прекращению сопротивления. В переговорном процессе довелось участвовать и мне, я первым из командования группировки встретился с Масхадовым. Об этом событии я уже упоминал, теперь же хочется рассказать чуть более подробно.
Масхадов дал согласие на встречу со мной, но где? «Давайте на нейтральной полосе», – настаивал Аслан. Но о какой нейтральной полосе тогда можно было говорить? Наши войска стояли почти везде на равнине и в предгорьях, а в горах, куда еще не успели добраться, соответственно, располагались дудаевские отряды. Масхадов добивался, чтобы встреча состоялась в Новых Атагах, на «его» территории. Пришлось уступить, хотя в этом был риск.
Тогда я уже знал, что у него с Дудаевым натянутые отношения (Аслан в этом позже лично мне признался). После чувствительных поражений на равнине Масхадов, выступая по местному телевидению, потребовал от ичкерийского лидера отказаться от выдвигаемых им условий на встречу только с Президентом России и призвал его вести переговоры с министром обороны Российской Федерации П. Грачевым. В противном случае Дудаев должен «закончить политические игры и лично встать с оружием в ряды бойцов». В общем, разногласия дошли до публичных ультиматумов…
…В Новые Атаги выдвинулись мы на двух бэтээрах. На одном – я, на втором – охрана. Когда въезжали в село, глазам своим не поверил, как чеченцы радовались нашему приезду. Приветливо махали руками, некоторые по-военному отдавали честь.
Встреча должна была состояться в доме Резвана – директора цементного завода.
Когда мы вошли во двор, полный народу, сразу прекратилось всякое движение и суета. Масхадова еще нет. Я подумал: может, и не будет встречи?.. Ожидание было зловеще-томительным: вокруг вооруженные чеченцы, смотрят на нас зло, с нескрываемой ненавистью, того и гляди, постреляют, как куропаток…
Минут через пятнадцать – оживление. К дому подъезжает несколько автомобилей «Нива». На головной машине – флаг Ичкерии с изображением волка. Во двор входит Масхадов со своей вооруженной свитой. Здороваемся. С ним приехали Имаев (генпрокурор Чечни) и полевой командир Руслан Гелаев.
Переговоры состоялись в самой большой комнате дома.
Меня уполномочили предъявить следующие требования:
1. Незамедлительное прекращение боевых действий.
2. Обмен всеми убитыми и пленными.
3. Сдача оружия.
4. Вывод войск с территории Чечни на административную границу.
Во время переговоров Масхадов все
Я сразу довел до сведения «переговорщиков», с какой целью прибыл. Масхадов по первому вопросу ответил утвердительно. Мол, прямо сейчас дадим команду: остановить боевые действия. И тут же спросил: «А ты в состоянии дать команду на прекращение огня?» Я ответил: «Да, в состоянии. У меня такие полномочия есть».
По второму вопросу договорились без проблем.
Что касается третьего пункта, то Масхадов был категорически не согласен. Требовал: вначале вы выведите войска, а потом мы, мол, сами организуем сдачу оружия… Так и не смогли мы тогда обойти этот камень преткновения.
Через несколько дней вновь встретились. Теперь, кроме Масхадова, присутствовали Ширвани Басаев (брат Шамиля) и Мовлади Удугов. Мы друг друга проинформировали об обмене убитыми и ранеными.
Затем Масхадов мне говорит: «Геннадий, мы с тобой военные люди, мы можем договориться не стрелять друг в друга, обменяться пленными и ранеными. Но вывести войска и сдать оружие – нет, не наш с тобой уровень…»
Последняя встреча с Масхадовым проходила в начале апреля. Сначала обменялись мнениями официально за столом переговоров, затем уединились и часа два беседовали с глазу на глаз.
– Я советский офицер, – говорил Масхадов. – Воспитывался в советских традициях… Но как вы могли в мирное время прийти в Чечню и убивать народ?
– Нет, Аслан, я пришел не лично с тобой бороться, не с народом, и даже не с Дудаевым, а с теми бандитами, которые взялись за оружие. Где ты видел, чтобы в мирной стране вооруженные люди собирались в банды и безнаказанно грабили и убивали других?..
Мы долго спорили, потом разговор зашел о семьях. Аслан рассказал о своей жене, детях…
– А как отреагировал Дудаев на наши с тобой переговоры? – поинтересовался я.
– А никак. Он даже не спросил, о чем мы с тобой говорили… Думаю, ни ему, ни Ельцину не нужен мир…
26 апреля 1995 года Президент Б. Ельцин подписал Указ «О дополнительных мерах по нормализации обстановки в Чеченской Республике». Мы понимали, что объявление моратория носило чисто политический характер – страна готовилась к празднованию 50-летия Великой Победы, в Москву прибывали многочисленные зарубежные делегации. Причем соответствующие приказы на сей счет стали поступать в войска уже за неделю до опубликования Указа.
Но боевики не собирались соблюдать мораторий. Гибли наши солдаты и офицеры, гибли лояльные к нам чеченцы… Дудаевцы использовали передышку для пополнения и перегруппировки своих сил. Многие реальные достижения «федералов» таяли на глазах, как поздний весенний снег…
В мае мы наконец получили добро на проведение операции в горах. Ее подготовку жестко контролировал лично А. Квашнин, о деталях знали только несколько человек. Кроме него самого – А. Куликов, В. Булгаков и я.
Были созданы три горные группировки. Шатойской руководил генерал В. Булгаков, Веденской – полковник С. Макаров, Шалинской – генерал Холод. Чтобы ввести в заблуждение противника, на все три направления были выдвинуты войска. Причем таким образом, чтобы у дудаевцев сложилось впечатление, будто их станут атаковать с трех сторон, чтобы растянуть, «размазать» по горам.