Моя жена, ее любовники и жертвы

Розова Яна

Обходя парочку, Марина перевела взгляд на парня. Он улыбнулся, и тогда она узнала Мишку. Его «привет!» ей не понравился совершенно. Еще полгода назад Мишка пытался ухаживать за ней, а тут – девушка в красном пальто!

– Привет, – сказала она несколько холоднее, чем он ожидал.

Они уже прошли мимо друг друга, когда Мишка остановился и спросил:

– Марина, ты придешь к Андрею на день рождения?

– Не знаю, – ответила она. И вдруг остановилась: – А когда он отмечает?

– В субботу, в три.

Маринка кивнула

другу детства и, не заботясь о том, заметил ли он в темноте ее кивок, продолжила свой путь. Она уже решила, что на день рождения Андрея придет обязательно, но не ради Андрея.

Она еле дождалась субботы, а дождавшись, вдруг занервничала. Чего же она, собственно, хочет? Зачем ей идти к Андрею? Чтобы встретить там Мишку с этой девицей в красном пальто? Ясно, что Мишка устал ждать Маринкиного внимания, встретил другую. Кто ж в этом виноват? Да и потом, что она сделает, когда встретит их?

На каждый из этих вопросов она честно ответила: не знаю. Да и откуда ей такие вещи знать, ведь прежде парни, с которыми она хотела встречаться, никуда не исчезали, не находили себе девушек в красных пальто!

Платье для вечеринки Марина попросила взаймы у своей бывшей сокурсницы. Оно было обычным, трикотажным, но выгодно подчеркивало Маринкину детскую фигурку, визуально чуть округляя формы. Пожалуй, после того платья, взятого напрокат, Маришка и стала поклонницей трикотажа, ей в нем везло.

Наводить боевой макияж Маринка не стала – во-первых, у нее почти не было косметики, а во-вторых, ей хотелось выглядеть немного беззащитной, ибо истинные свои цели и намерения пугали ее саму.

Задержавшись перед зеркалом, она вдруг заметила в своих глазах особенное выражение, которое, как ей самой казалось, она видела раньше в глазах женщин с портретов восемнадцатого века. Это было безмерное спокойствие, которое совершенно не соответствовало Маринкиному состоянию. Возможно, разгадка заключалась в строении Маринкиных глаз, а может, ей удалось разглядеть внешнее проявление ее дара? Ее способности понимать собственные желания, саму себя и уверенность в том, что желаемое она получит.

Отворачиваясь от зеркала с намерением забыть увиденное, Маринка припомнила слова мамы: «Девочке повезло, она родилась с умным лицом!»

За несколько минут до смерти Маринки один из троих ее мужчин скажет:

– Даже когда ты ковыряешь в носу, ты выглядишь так, будто сочиняешь прекрасные стихи.

…Дочь своей покойной подруги тетя Аня встретила не просто приветливо, а даже со слезами на глазах.

– Мариночка, как ты похожа на маму! – заметила она и, обнимая ее, продолжила: – Я до сих пор скучаю по ней. Вот, Римма у меня есть, Мишина мама, ты знаешь… Вот есть у меня Наташа, мама Бореньки, а все равно самой лучшей моей подругой была Светка.

Маринка поцеловала тетю Аню, заметив, что та выглядит очень усталой. Тут в дверь снова позвонили, хозяйка отправилась встречать новых гостей, а Маринка

прошла в гостиную.

Дни рождения Андрея всегда были многолюдными. Обычно они справлялись в небольшой квартирке Андреевых родителей, а приходили поздравить Андрюху не менее двадцати человек, и в основном это были новые друзья Андрея, те, которые в следующем году уже не приглашались. Их заменяли еще более новыми. Из прежних-давних-на-всю-жизнь оставались лишь Мишка, Борька и Маринка. В этот раз, как и в последние три года, Борьки в числе гостей не было, а предатель Мишка пришел со своей подругой. Маринка так и стала называть ее про себя: «Подруга».

«Подруга на два круга!» – попыталась развеселить себя Маринка, скрытно разглядывая девушку Миши. Она следила за ней, как следит за везунчиком неудачник, которому только сейчас стало ясно, что шансов честно выиграть у него не было и нет.

Приходилось признать, что Подруга была очень симпатичной девушкой – худенькая, гибкая, голубоглазая, с густыми русыми волосами, длинной шеей, красивыми маленькими кистями рук и ухоженными ногтями. Она улыбалась открытой детской улыбкой, демонстрируя ровные белые зубы. В ней чувствовался класс, хорошее воспитание, ее любили мама с папой.

Маринка заметила, что с Подругой Мишка говорит особым тоном, как с очень близким человеком: немного небрежно, но с полной уверенностью во взаимопонимании. С Маринкой он всегда говорил будто с существом из другого мира, словно сомневаясь в ее способности воспринимать человеческую речь. При этом Мишка заметно робел во время подобных разговоров, что замечалось ею даже в детстве.

«Но как же он не видит, – думала Маринка, – что Подруга из кожи вон лезет, чтобы понравиться ему и всем остальным парням, сидящим за праздничным столом? Она же навязывается».

А в этот момент Подруга вдруг затеяла разговор о каких-то писателях, ни с того ни с сего громко сообщив через весь стол Андрею, что она прочитала «Град обреченный».

– И как? – так же стремясь покрасоваться, спросил ее именинник.

– Супер! – крикнула Подруга.

– А я говорил, что тебе понравится, – небрежно буркнул Мишка.

– Ну, я не ожидала, что фантастика может быть интересной, – ответила ему Подруга. —

Я больше Франсуазу Саган люблю. Но Стругацкие мне понравились!

«Врет! – догадалась Маринка. – Что ей могло понравиться? В этой фантастике придуманные планеты, придуманные люди, бластеры-кластеры, фокусы-покусы! Девушкам такое – не нравится!»

То же было и с музыкой. Лучшие Маринкины друзья слушали только рок, а всех, кто предпочитал попсу или, не дай бог, шансон, они попросту презирали. Мишка, Андрюха и Боб могли многое простить человеку, но не музыкальное дурновкусие. Исключение делалось только для Маринки, с условием, что она не будет звать парней на концерты приезжавших в Гродин фабричных девушек и прочих эстрадных паразитов.