Моя жизнь

Дегтярев Василий Алексеевич

Только причалили к берегу, а уж меня там ждет посыльный с завода.

— Где же вы запропастились, Василий Алексеевич? На заводе вас обыскались. Федоров приехал, вы дозарезу нужны.

Я взглянул на часы — да бегом на поезд, даже переодеваться не стал. Приезжаю. А Владимир Григорьевич ждет.

Неловко мне стало. Извиняюсь. А он ничего. Веселый такой, смеется.

— Придумал с выбрасыванием гильз, теперь полетят вперед, — и показывает мне чертеж.

Смотрю, придумано еще лучше, чем я намечал. Однако задача была очень трудная. Стал я прикидывать, как бы побыстрей ее выполнить,

но ничего хорошего не придумал.

— Сколько времени потребуется на эту переделку? — спрашивает Владимир Григорьевич.

— Месяца три, быстрей нипочем не сделать.

А он мне:

— Постарайся, брат Василий, нельзя с этим затягивать, время сейчас горячее.

— Ладно, Владимир Григорьевич, буду стараться изо всех сил.

Уехал Владимир Григорьевич довольный. Гляжу, дня через два он опять здесь. Волновался больше меня.

И я ночами не спал. Семью забросил. Но теперь сдаваться было стыдно. Победа лежала у наших ног. И мы не жалели усилий. Если пять лет прошло в упорном труде, то месяцы ничего не значат.

Через два месяца переделка в конструкции была мною сделана, и гильзы стали вылетать вперед.

Первый русский автомат, сконструированный Владимиром Григорьевичем Федоровым и сделанный моими руками, работал исправно. Хотя он не был еще принят на вооружение русской армии, Сестрорецкому заводу было поручено сделать 150 экземпляров автомата для войсковых испытаний.

В неурочное время

 Заказ был выполнен, однако наши работы с Федоровым на этом не кончились. Старый патрон калибром 7,62 мм с выступающей закраиной был мало пригоден для новых автоматических винтовок. Федоров к этому времени закончил разработку нового малокалиберного, более совершенного патрона, то-есть без закраин, затруднявших его продвижение, и с улучшенными баллистическими качествами. При испытании в 1913 году этот патрон дал отличные результаты. После этого было заказано 200 тысяч патронов и 20 винтовок соответствующего калибра для более широких испытаний. Нам предстояла большая работа, но начать ее не пришлось. После объявления войны Федоров был немедленно командирован в Японию закупать винтовки для армии. Я поступил мастером на завод.

Работа на заводе была мало интересная, и рассказывать о ней не стоит. Зато вечера я мог целиком отдавать изобретательству.

А нужно сказать, что многолетняя работа с Федоровым мне очень многое дала. Благодаря Владимиру Григорьевичу я в совершенстве изучил все известные в то время оружейные системы, научился разбираться в них, познал основные принципы и тайны оружейной автоматики.

У Федорова я прошел своеобразную изобретательскую и техническую школу, которая мне дала больше знаний, чем ораниенбаумская мастерская с ее случайными гостями — иноземными изобретателями.

Благодаря Владимиру Григорьевичу я начал разбираться и в вопросах теории оружейного дела.

В 1906 году, когда началась наша совместная работа, Владимир Григорьевич издал свой труд «Основания устройства

автоматического оружия». Этот труд был в то время первым и единственным учебником по оружейной автоматике. Автор его чрезвычайно просто и доступно разбирал все известные оружейные системы, критически оценивая их достоинства и недостатки.

Свой труд Владимир Григорьевич подарил мне. Эта книга стала моим учебником на многие годы.

Все, что мне было непонятно, Владимир Григорьевич охотно разъяснял. Так на протяжении ряда лет я сочетал практическую работу с учебой.

То, что мне самому удалось сделать боевой автомат по чертежам Федорова, укрепило веру в собственные силы. Пора было, наконец, осуществить свою мечту — заняться самостоятельной изобретательской работой. Я поставил перед собой задачу сконструировать автоматический карабин, который был бы прочным, легким и удобным оружием. Были у меня мысли и о пулемете, но я остановился на карабине. Это казалось более простым делом.

И вот после работы я оставался в цехе и трудился над своим изобретением.

Это было нелегко. Даже если бы в рабочее время я ничего не делал, то все равно беспрерывный оглушающий шум цеха снижал бы мою работоспособность. Но работы было достаточно, и я брался за свой карабин обычно утомленным, измученным.

К концу недели я совершенно выбивался из сил. Родные советовали мне бросить эту затею. Но я не сдавался, не отказывался от своих замыслов, не хотел оставить работу незавершенной.

После воскресенья я, как правило, принимался за дело с новым азартом. Воскресный день я всегда проводил среди природы. И она словно вливала в меня свежие силы, прогоняя усталость и хворь.

Я очень любил рыбную ловлю и охоту, а в грибное время со страстью собирал грибы. Если выдавался хороший день, мы отправлялись за грибами большой компанией с друзьями по работе, с женами и детьми. Выходили рано, чуть свет. Часов в девять разводили костер, готовили завтрак, а в полдень устраивали привал.

К этому времени обычно уже было набрано порядочно грибов, наши жены выбирали лучшие из них для обеда. За обедом много шутили, пели песни и на час, на два укладывались спать. Отдохнув, снова отправлялись за грибами и возвращались домой под вечер с полными кузовами.

Жизнь проходила в тяжелой работе, и поэтому даже краткий отдых казался счастьем. Культурные развлечения: театр и кинематограф — тогда были недоступны рабочему человеку.

Было у меня в то время еще одно желание: построить небольшой собственный домик. Это стало необходимостью: у меня росло четверо детей. Таскаться с ними по частным квартирам было тяжело и неудобно.

Хотелось при домике разбить огород, развести небольшой садик и зажить по-человечески, в своем углу, никому не мешая и ни от кого не завися.

Я скопил немного денег и купил участок около Разлива, но на домик так и не мог заработать. Еще тогда, когда мы работали над автоматом, Федоров обещал поделиться премией, которую сулили ему за автомат. Но разразившаяся война разрушила наши мечты и планы…

Работу над карабином мне пришлось вести урывками. Завод снабжал фронт, времени на свои дела у меня почти не оставалось.